Книга Сны, страница 78 – Ольга Богатикова

Дабы не пугать фальшивым исполнением случайных прохожих, поначалу играла в безлюдных аллеях соседнего парка, а потом просто усаживалась на первую попавшуюся скамейку и заводила песни радости и печали.

В такие минуты я напоминала себе городскую сумасшедшую, хотя не могла не признать — благодаря музыке мое нестабильное настроение временами становилось более-менее сносным.

Несколько раз ко мне подходили стражи порядка, однако, убедившись, что я играю не ради заработка, а для души, оставляли в покое. Заработок, впрочем, у меня все же был. Некоторые прохожие считали своим долгом положить на мою скамейку пару монет, хотя я ни коем образом не показывала, что сколько-нибудь в этом нуждаюсь.

Вообще, публика принимала меня весьма благосклонно. Со скамейки не прогоняла, овощами не кидалась, в несовершенстве музыкального слуха не обвиняла. Более того, с каждым днем все большее количество людей замедляло шаг, чтобы послушать бесплатный концерт.

А однажды среди зрителей я увидела его. Он стоял достаточно далеко, но мой взгляд мгновенно выцепил его из толпы незнакомых людей.

Высокий, худощавый, с черными волосами, бледной кожей и пронзительным взглядом, острым,как бритва. Марк Эвер.

Когда-то давно этот мужчина был моим школьным учителем — преподавал ученикам старших классов физику и астрономию.

Наша случайная встреча особых эмоций у меня не вызвала. Ибо — с чего бы? Господин Эвер не был моим любимым педагогом, да и я сама у него в любимчиках никогда не ходила. В нелюбимчиках, кстати, тоже. Наши отношения всегда оставались ровными и границу учитель-ученица не пересекали. Это при том, что каждая вторая старшеклассница страстно мечтала о том, чтобы темноволосый физик хотя бы раз посмотрел на нее с чисто мужским интересом.

На момент старта своей педагогической карьеры Марку Эверу было тридцать семь лет. Он был серьезен, аккуратен, вежлив и так потрясающе умен, что у всех нас возникал закономерный вопрос: как вышло, что сие светило оказалось среди простых смертных?

Вообще слухов о молодом преподавателе ходило много, один интереснее другого. Про Эвера говорили, что он трудился в каком-то жутко престижном НИИ, однако совершил серьезную ошибку и был со скандалом изгнан на вольные хлеба, что школа ему нужна только для того, чтобы перекантоваться некоторое время в тишине и покое, а потом триумфально вернуться в мир большой науки. Так это было или нет, никто не узнал. Сразу после того, как мой класс получил аттестаты о среднем образовании, физик уволился и перешел на другое место работы.

На протяжении следующих восьми лет я видела его не более пяти-шести раз. Мы случайно встречались на улицах или в магазинах, вежливо здоровались и расходились каждый в свою сторону.

Поэтому появление бывшего учителя среди праздной публики меня совершенно не заинтересовало. Подумаешь, проходил человек мимо и остановился послушать музыку.

Время, однако, шло, а физик стоял и не думал уходить.

Когда мой импровизированный концерт подошел к концу, и я достала футляр, чтобы спрятать в него флейту, мужчина покинул-таки свое место и уселся на скамейку рядом со мной.

— Так значит, вы теперь человек искусства, Тея?

Я подняла на него глаза. Он смотрел строго и серьезно. Как в школе.

— Здравствуйте, господин Эвер.

Он вежливо кивнул.