Книга Мирное время, страница 21 – О. Куран

— Мир всем к лицу, четыре-шестнадцать. Здоровый сон и отсутствие стрессов творят чудеса, я утверждаю это как врач.

Он всегда обращался к Йеннер на военный манер — по номеру, как это было принято в Карательном.

Во время войны она и сама звала его «Нулевой».

— Как ваша работа? — Йеннер вежливо улыбнулась. — Пациенты не доставляют вам проблем?

— Девочка моя, на любого проблемного пациента есть своя мануальная терапия, — Боргес улыбнулся, довольно жмурясь. В уголках глаз появились лучики-морщинки, придавая его лицу немного мечтательное выражение. Боргес думал о пытках в тот момент, Йеннер знала это точно.

Именно так Нулевой улыбался, когда он занимался допросами военнопленных. Он всегда любил свою работу. У него даже был любимый кожаный фартук с аппликацией: желто-белым цветочком.

— А вы сами еще не устали от своей скучной станции, четыре-шестнадцать?

— Нет, доктор Боргес. Меня все устраивает, — Йеннер его боялась. Как, впрочем, и все, кто знал его достаточно хорошо. Только дураки не боялись Боргеса, но дураки в Карательном не служили.

— Моя мама не рожала идиотов, девочка моя, — Боргес лениво сложил руки перед собой, чуть склонил голову на бок, словно изучал любопытное насекомое.Он сидел за столом — скорее всего, в своем новом кабинете с идеальной системой кондиционирования — аккуратный и улыбчивый и был все тем же садистом и психопатом, что и во время войны.

— У меня проблемы с симбионтом.

Боргес рассмеялся:

— Помнится, я это уже слышал. У вас нет проблем с симбионтом, четыре-шестнадцать, только с головой. Сколько у вас сейчас синхрон? Пятьдесят пять? Пятьдесят четыре?

— Пятьдесят четыре и пять, — Йеннер не удивляло, что он определял так точно. В конце концов, Боргес действительно был лучшим. И это он делал ей операцию по вживлению. — Мне удалось поднять совместимость до восьмидесяти двух. Потом она снова упала.

— Ну же, четыре-шестнадцать, вы знаете, что я хочу услышать, — он подался вперед, улыбнулся ласково.

— Как вы и предупреждали.

— Музыка, девочка моя. Эти слова звучат как музыка. Вы так гордились своим маленьким рецептом: сбежать на маленькую сонную станцию. Никаких стрессов, никакого насилия. Я же говорил вам, это до первого сильного переживания. Проблема не в симбионте, потому что симбионт это просто техно-паразит. Искусственная органика и программа поведения. Да, он меняет носителя, делает агрессивнее, но у него нет сознания. И все желания, которые вы ему приписываете, это все вы. От начала до конца. Хотел бы я знать, на чем именно вас переклинило.

Они уже много раз это обсуждали, и Йеннер уже много раз объясняла:

— Для меня это не так. Я не нормальный симбиотик. У меня слишком низкая совместимость, симбионт так и не стал до конца моей частью.

— Девочка моя, если бы симбионт не прижился, он сделал бы в вас несколько новых дырок, и попытался уползти. Вам, четыре-шестнадцать, так нравится чувствовать себя уникальной, но вы обычная пизда, которая выдает свои психозы за медицинские проблемы.

Людям, которые его плохо знали, Боргес всегда казался исключительно вежливым человеком. И это тоже не соответствовало действительности. Йеннер давно привыкла, за время службы в Карательном он называл ее и похуже:

— Низкий синхрон — не психологическая проблема. Несовместимость симбионта…