Книга Невольница судьбы, страница 102 – Яна Гущина

Чмокнув его в щёку, проводила на балкон и вместе с Рэшмой пожелала удачного дня. Мужчины ушли, и мы остались вдвоём.

— Пошли, поедим, — она затянула меня к себе в комнату. — До вечера нам надо многое успеть, так что хороший завтрак не повредит.

Добродушнаяи щедрая на угощения девушка рассказала мне, что женщине одной не выжить в здешних условиях. Всем заправляют мужчины и на работу их берут куда охотнее. Удел женщины простолюдинки — выполнять волю мужчин. Поэтому Рэшма и жила с четырьмя мужчинами сразу. Они оплачивали жильё и давали деньги на продукты. Взамен она готовила им еду, стирала бельё, а по ночам удовлетворяла их плотские желания. Увидев ужас на моём лице, она удивилась:

— Не могу понять, почему ты так на всё реагируешь. Для нашего общества это — нормально. Не думаешь ли ты, что женщина сможет прожить с одним мужчиной на его деньги? Большая часть монет уходит в оплату жилья. На продукты почти ничего не остаётся. Сама поймёшь скоро, что надо быть менее придирчивой и уметь удовлетворять похоть не одного, а многих мужчин.

— Я так не смогу, — вскричала я и, подавившись чаем, закашлялась. Рэшма постучала меня по спине.

— Ты такая миленькая, что заработать на еду нет проблем. Любой торговец с радостью даст продукты за возможность засунуть в тебя свой член.

Я закашлялась ещё больше. И как она вообще может говорить об этом? Да ещё так спокойно и вульгарно. Грубые слова так и сыпались из её рта, а я съёживалась, будто они были камнями, летящими в меня. Впрочем, то, что для меня странно и неприемлемо, для неё — вполне естественно.

— Привыкай, — заключила Рэшма.

— Нет! — чуть ли не закричала я, откашлявшись. — Я так не смогу!

— Сможешь, — заверила она.

Мне стало казаться, что мы разговариваем на разных языках. Неужели она не понимает меня?

— Рэшма, я не намерена вести себя так. У меня есть муж, и я буду хранить ему верность.

— Верность? — словно испугавшись этого слова, переспросила Рэшма. — Она ничего не стоит. Единственное, что имеет над тобой власть — это голод. Когда он станет главной проблемой, верность перестанет что-то значить.

— Я лучше умру с голода, чем стану торговать собой! — взвилась я, раздувая от негодования ноздри.

— Да? — с хитрым прищуром спросила Рэшма. — А готова ли ты к тому, чтобы голодал твой мужчина? Судя по всему, ты его любишь. Посмотрю я на тебя, когда он начнёт шататься от голода. А если ты зачахнешь от недоедания, он будет вынужден уйти к любой другой женщине, которая сможет готовить ему и стирать одежду. Изгои в одиночку не выживают.

— Сэтман никогдане уйдёт к другой женщине! — с жаром воскликнула я.

— Пока ты жива-здорова, не уйдёт, — согласилась Рэшма. — Но стоит тебе занемочь, и готовить будет некому, он станет голодать. Тогда быстро найдёт тебе замену.

— Нет! Сэтман не такой!

— Какая же ты наивная, — вздохнула Рэшма, и добила меня словами: — Не ты в его постели первая и не ты последняя. Суровый быт убивает любовь. Больше я ничего не скажу тебе, но скоро ты сама всё поймёшь. А сейчас пошли на рынок. Нам надо многое успеть.

Она взяла две большие корзины и одну из них протянула мне. После нашего разговора, я не горела желанием продолжать с ней общаться, но выбора у меня не было. Рэшма вызывала во мне смешанные чувства. Она была готова помочь, но её образ жизни и неразборчивые половые связи вызывали во мне брезгливость и презрение.