Книга Спящее пламя Ферверна, страница 105 – Марина Эльденберт

Начинаю было я, но Роа только сильнее вжимает меня в свое тело. Почему я раньше не чувствовала этой силы? И того, насколько он большой, сильный и мощный?

— Я еще только начал, Ятта, — одна моя рука, когда он отпускает ее, оказывается свободной, и я вцепляюсь ногтями в его запястье. Но все равно не успеваю его остановить — его ладонь уже под пижамными брюками, под моим бельем, там, где я каким-то образом уже вся влажная.

— А-а-а-а! — Это даже не стон, это крик, который отдает болью в горле, когда его пальцы оказываются внутри меня. И нет, это не больно, это так совершенно и невыносимо хорошо, что на щеках загораются алые пятна стыда. Во-первых, потому что я не привыкла так орать перед ним, во-вторых — потому что я пришла сюда благодаря его шантажу, чем бы он это ни называл, и мне не положено всего этого испытывать, чувствовать, и уж тем более сгорать от желания насадиться на его пальцы, которые сейчас медленно двигаются во мне.

Не просто насадиться, сжаться, вдавить самое чувствительное местечко между моих ног в его ладонь, до искр перед глазами, не тех, которые от черного пламени, а которые от удовольствия.

— Громче, Ятта, — хрипло сообщает он мне прямо в ухо, — мне нравится, когда ты такая. Когда ты от меня течешь.

Надо было действительно откусить ему член! А лучше — язык, чтобы он перестал это говорить. Но я действительно влажная, иначе пальцам внутри не было бы так свободно, а мне не было бы этого так мало. Так мало, как никогда раньше. Я никогда не считала себя сексуальной. Точнее, я не считала, что мненужен секс… вот так. По большому счету, все мое время было занято сначала фигурным катанием и учебой, потом — учебой, да, у меня были потребности, как и у любой девушки, и я научилась справляться с ними сама, но это… это же напоминало какое-то помешательство.

Я, наверное, сошла с ума от перенапряжения.

Просто рехнулась. Если хочу, чтобы он меня сейчас трахнул. После всего.

Еще и это проклятое зеркало! Оно не во всю стену, но заканчивается аккурат там, где начинается достаточно низкий столик, то есть там, где его пальцы двигаются во мне под брюками и бельем. Тот факт, что я не вижу эту картину, так сказать, без прикрытия, совершенно ничего не меняет.

Я все равно такая же красная, задыхающаяся, возбужденная, с расширенными зрачками, и движения его руки, отражающиеся в зеркале, могу представить очень хорошо. Очень-очень хорошо. Вот никогда не жаловалась на фантазию, а сейчас хочется.

— Давай, Ятта, — произносит он, снова насаживая меня на пальцы. — Скажи это.

Сказать — что? От пламени внутри все плавится. Или от его движений.

Мне же должно быть больно, или хотя бы неприятно, у меня никого не было так долго, и я ничего в себя не совала. Даже пальцы. Предпочитая обходиться ласками попроще.

— Попроси меня тебя трахнуть.

— Обойдешься, — цежу я.

— Тогда ты тоже обойдешься, — его пальцы выныривают из меня, оставляя после себя абсолютную пустоту и разочарование.

Я никогда не верила в то, что нельзя удержать контроль над собственным телом. Никогда не думала, что мое тело может превратиться в сгусток похоти и наслаждения, в одно-единственное желание получить разрядку. После движений внутри, его ладонь снаружи кажется каким-то подводным перышком. Потому что я почти ничего не чувствую, это так слабо по сравнению со всем, что было до, что хочется застонать от разочарования.