Книга Необходимо и недостаточно, страница 178 – Швепса

Две капли три раза в день — этого вполне достаточно, чтобы сохранять ясность рассудка и не свихнуться рядом с чокнутой Грейнджер. Держать сознание в небольшом холодке, чтобы мозг продолжал соображать, а не захлебнулся в жгучих разрушающих чувствах, что переполняли меня. Их было слишком дохуя.

Заскоки Грейнджер реально, блять, забирали все мои силы. Не быть рядом — невыносимо, но каждая минута с ней была тяжёлой и чертовски болезненной. Заставляла сердце сжиматься, а кадык дёргаться, пока я проглатывал очередной комок горечи, застрявший в горле.

Я чувствовал себя беспомощным зверьком, которого выкинуло в жерло вулкана. Приходилось кое-как балансироватьна небольшой деревяшке, подстраиваясь под волны бушующей раскалённой лавы, которой сполна одаривала меня Грейнджер, даже не осознавая этого. Но до этого момента у меня кое-как получалось оставаться на плаву.

Я, кажется, люблю тебя.

Как удар под дых.

И я сгорел.

В тот же самый миг, стоило ей произнести запретные слова.

Гермиона собственноручно выбила мне опору из-под ног и столкнула в огненную магму, прямо в ад. А сама съебалась в сады Эдема, будучи окончательно захваченной эйфорией.

Это было жестоко. Настолько, блять, что я, не помня себя от накрывшей радости вперемешку со злобой, принялся вколачиваться в её обмякшее тело. И пока руки грубо хватали её, пытаясь отомстить за причинённую боль, разум ликовал, вынуждая губы шептать то, что порочным осадком сидело где-то глубоко внутри.

Да. Я полюбил её.

Мою Гермиону, что приносила солёные супчики и мягкие подушки, чтобы такому бухому ублюдку, как я, было удобнее спать в её гостиной. Ту Гермиону, которая вздёргивала раздражающий подбородок, пытаясь доказать мне какую-то херню. Её снисходительную улыбку и тёплый взгляд в те моменты, когда она должна была поливать меня ядом.

Настоящую Гермиону, ту, что, наверное, до сих пор сидела где-то внутри этой спятившей наркоманки. И иногда я подмечал её сквозь призму датурного сумасшествия. Но после приёма Розовой смерти она испарилась. Бесследно исчезла, оставив меня наедине со своей оболочкой, о которой мне мало того что приходилось заботиться, так ещё и заниматься с ней сексом.

И, блять, для меня это не было чем-то механическим, потому что я чувствовал всё. Ловил каждый её стон, наслаждался каждым украденным поцелуем. Всем теплом, что она была способна подарить.

Но я запретил себе даже думать о чувствах, не то что говорить о них. Сука, пообещал себе, что буду рядом, только пока она жизненно нуждается во мне. Что вылечу её и уйду без сожалений.

Так было правильно.

Пусть сама решает, нужно ли ей это, нужен ли ей я, когда придёт в себя. Потому что я влюбился в ту Гермиону, которой был недостоин. Только не после того, что натворила моя семья. И я не идиот, чтобы игнорировать тот факт, что косвенно причастен ко всей той боли, через которую тащит её судьба.

Но Грейнджер, конечно же, плевать хотела на мои клятвы и убеждения. Четыре грёбаныхслова, и я готов ползать в её ногах вечно. Готов полностью оголить перед ней душу, шептать ей проклятые признания в любви, когда она их даже не слышит.

Стоило мне подумать, что всё, больнее быть уже не может, просто некуда, блять, как Грейнджер вновь находила новые способы изощрённо пытать меня. И даже не осознавала этого. Не понимала, что вся моя жизнь, весь я, без остатка, — в её трясущихся руках.