Онлайн книга «И оживут слова»
|
– Надо же. Пес, говорит, покусал. Его-то! И пес! Кость ты у него отнимал, что ли? – бросила она через плечо Альгидрасу. Тот лишь молча улыбнулся, задергивая занавеску. – Ну, что там? – тут же встревоженно спросила Злата. Добронега не успела даже рта раскрыть. – Все хорошо! – нетерпеливо произнес Альгидрас. Злата отмахнулась от него и вновь повернулась к Добронеге. – Худо там. Хорошо еще, хоть по своей науке лечить начал. Но все одно… – Добронега, – в голосе Альгидраса прозвучало предупреждение. – Прошу, – уже спокойнее добавил он. Добронега несколько секунд просто на него смотрела, а потом махнула рукой и отправила Злату вглубь дома за мазью, сама же вышла в сенцы кликнуть девочку. Мы с Альгидрасом остались в комнате вдвоем. Он поднял со скамьи холщовую сумку, в которую до этого сложил свои инструменты, и, привстав на цыпочки, пристроил ее на верхнюю полку стеллажа, стоявшего у двери. Я заметила, что стеллаж тоже покрыт резьбой. Все эти манипуляции он проделал левой рукой. Я на миг закусила губу и, не давая себе времени подумать, выпалила: – Как рука? Он удивленно обернулся: – Добронега же сказала. Интересно, это такая манера – отвечать всегда не пойми что? Он со всеми так? – А на самом деле? – стараясь сохранять спокойствие, проговорила я. – Если Злата будет спрашивать, я во дворе, – прозвучало перед тем, как захлопнулась тяжелая дубовая дверь. Я даже топнула ногой от досады. ![Иллюстрация к книге — И оживут слова [book-illustration-1.webp]](img/book_covers/115/115299/book-illustration-1.webp "Иллюстрация к книге — И оживут слова [book-illustration-1.webp]") Отчаливали от хванского берега в полном молчании, оставляя за собой черные столбы дыма, уходившие в предзакатное небо. Хванскаядеревня превратилась в большой погребальный костер, отправивший к праотцам и малых, и старых. Радим долго смотрел на оставшийся позади берег и все никак не мог понять, как такое возможно. Что же это за нелюди? Ведь священная земля, та, о которой с детства слышишь. Они провели на острове почти целый день, и сейчас воевода уже не надеялся догнать суда Будимира, потому отдал приказ не садиться на весла по двое. Две лодьи шли рядом, не спеша разрезая морскую гладь. Чужеземца Радим все-таки забрал и ни на миг после о том не жалел, хотя, правду сказать, мало кто верил, что доживет хванский мальчишка до свирских стен. Его лихорадило, раны воспалились, и первые несколько дней он почти не приходил себя. В беспамятстве метался под теплыми шкурами и бормотал что-то по-хвански, изредка вскрикивая. Слушать его было невыносимо. И хоть никто не понимал слов, сердце леденело у каждого, потому что каждый примерял это на себя. На четвертый день дружинники начали поговаривать, не вернее ли было оставить его там – все ж лучше упокоиться с предками, чем в чужом море да по чужому обычаю. Радимир в ответ отмалчивался, не желая признавать их правоту. А ну как из-за него не найдет душа этого мальчика упокоения да не встретится с душами родичей? Что может быть хуже? Но не мог! Не мог он оставить хванца на верную смерть, не попытавшись спасти! Радим, сцепив зубы, накладывал мазь на воспаленные раны, прислушиваясь к хриплому дыханию. Белокожий какой да тонкий – точно не настоящий. Кажется, тронь сильнее – и сломаешь. Все ли хваны такие? Радим не мог сказать с уверенностью, потому что сравнить было не с кем. Квары о том позаботились. А на пятый день хванец очнулся и впервые смог сам выпить воды. И хотя ничего из выпитого в нем не прижилось, Радим вдруг поверил, что обошлось. А лихорадка и слабость? Справятся. И не с таким справлялись. Главное ему – захотеть жить, и выживет. |