Книга И не прервется род, страница 154 – Наталья Способина

Альгидрас прищурился, и я почти увидела, как завертелись шестеренки у него в голове.

– Пояснишь, что с ними не так?

– Пока сам не понимаю. Это странно все, – пробормотал он, потирая шею. – Этот запах меня… беспокоит. Вызывает… – Он неопределенно взмахнул рукой и, замолчав, настороженно на меня посмотрел.

– Я могу ими не пользоваться, – предложила я, понимая, что вправду готова пойти ему навстречу даже без объяснений.

– Если можно, – попросил хванец, и то, как он при этом улыбнулся, не оставило мне никаких шансов на отказ.

Я смотрела на него, и мне самой хотелось улыбаться. Сколько у нас было вот таких уютных и спокойных минут, когда не нужнобыло прятаться, спешить или чувствовать неловкость? Сейчас не было вчерашнего горячечного угара, когда я была не в силах отвернуться или шагнуть прочь и нестерпимо хотелось броситься в его объятия, но, странное дело, я не могла сказать, что сегодня мои чувства были слабее. Наоборот, я в ясном уме и твердой памяти отмечала, что, возможно, про него и не скажешь «невероятно красив», но с тем, что он наделен морем обаяния и у него совершенно фантастические глаза, я бы спорить не стала. А еще он казался родным, близким, знакомым, и мне вновь нестерпимо хотелось ему доверять. Вопреки здравому смыслу.

Альгидрас снова неловко улыбнулся под моим пристальным взглядом, и я вдруг поняла, что это утро почти идеальное. Совсем идеальным ему не давало стать неотступное чувство тревоги, преследовавшее меня с момента пробуждения. Я зябко поежилась и, повинуясь порыву, призналась:

– Мне тревожно очень.

Он тут же нахмурился и осторожно спросил:

– Ты чувствуешь Деву? Тебе плохо?

– Нет, – помотала я головой. – Мне не плохо больше, и я совсем ее не чувствую. Но мне просто… тревожно. Я проснулась с этим чувством. Будто что-то должно произойти. Что-то плохое.

И тут меня озарило:

– Ты же говорил, что видишь будущее! Сегодня случится что-то плохое?

Я неотрывно смотрела в глаза Альгидраса, мысленно умоляя его не врать. Только не сейчас. Он словно услышал мой призыв, потому что вдруг вытянул руки, напомнив мне этим Деву. Только в его исполнении это выглядело жестом доверия. Я коснулась его рук, попутно отметив, что обожженная ладонь уже зажила.

– Будущее нельзя видеть, – глядя мне в глаза, произнес Альгидрас. – Оно меняется каждый миг. Ты что-то делаешь или говоришь – и меняешь начертанное, о чем бы там ни твердил Алвар.

– То есть твой дар бесполезен?

Он улыбнулся и вдруг, выпустив мои руки, шагнул вперед и прижал меня к себе.

– Я вижу то, что может случиться… То, что должно случиться. И это знание меняется каждый миг, с каждым порывом ветра. От дара есть польза. Я могу что-то изменить или же смириться и ждать начертанного. Не злись за обряд. Я не мог ждать, пока ты умрешь. Я…

Голос у моего уха сорвался. «Альгару очень больно сейчас и… страшно». Я отклонилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Не мог?

Сглотнув, он отрывисто кивнул, и я не нашла в себе сил продолжать расспросы. Мы смотрели другна друга, и мне казалось, что весь мир – да что там! – оба мира замерли. Где-то за приоткрытыми ставнями раздавались привычные звуки Свири, я же слышала лишь его сбившееся дыхание, чувствовала тепло его рук, легонько касавшихся моей талии, и то, как колотится его сердце под моей ладонью. А еще я не могла нормально дышать под его взглядом. Если вчера он смотрел так, будто хотел схватить меня в охапку и украсть у целого мира – столько в его взгляде было страсти, жажды, голода, то сегодня он смотрел так, будто я и есть целый мир. Мне было дико страшно: от чувств, плескавшихся на дне его глаз, и от того, как отзывалось на них что-то глубоко внутри меня. Но страшнее всего было то, что он смотрел сейчас так, будто старался меня запомнить. И в этот миг стало понятно, что сегодня вправду что-то случится, что-то очень плохое, и он об этом знает, но ни за что не расскажет мне правды.