Книга Алая Топь, страница 73 – Саша Урбан

Когда из-за деревьев показалась знакомая крыша с коньком, Влас перекинулся обратно в человеческое обличье, пригладил волосы и продолжил путь пешком. Чем ближе становился дом, тем сильнее наливались свинцом ноги. Влас нервно сжимал челюсти, прикидывая, с чего бы начать. Вскоре до него донесся знакомый голос:

– А я тебе говорю, нельзя кусаться. Сначала ты ее куснешь, потом она тебя, а дальше что? Кусать друг друга будете, пока живого места не оставите?

Возле плетня стоял Микула, прямой и осанистый: возраст не отнял у отца ни вершка роста или ширины в плечах. Даже не верилось, что этому человеку уже давно перевалило за пятьдесят. Он держал под уздцы двух тощих жеребят, оба стояли потупив глаза и, шевеля ушами, внимали нравоучениям. Влас невольно усмехнулся. Приятно было видеть, что жуткие месяцы потопа никак не изменили положение дел дома.

– Опять молодежь воспитываешь? – подал голос юноша, выходя к отцу.

Микула поднял взгляд и просиял, заметив сына. Он выпустил недоуздки из рук.

– Ладно уж, бегите, но больше чтоб я такого не видал.

Жеребята с радостным ржанием унеслись в сторону ближайшей лужи. Микула же двинулся к Власу и крепко обнял сына.

– Рад видеть тебя, – Влас похлопал отца по плечу.

– А куда ж я денусь? – хохотнул Микула. – Как твоя служба при княжьем дворе?

Влас не успел ответить, а отец уже заметил, как опустились его плечи, а грудь сдавил тяжелый вздох.

– Давай-ка дома все расскажешь. С дороги устал, наверное, – он окинул сына пристальным взглядом. – А где твоивещи и лошадь?

– Я налегке, – буркнул Влас и отправился в дом.

В избе скарба было немного – не больше, чем необходимо. Стол, лавка, полка с горшками, кадка, в которой каждую неделю Глаша, помогавшая по хозяйству, месила тесто. Микула указал сыну на бочку с дождевой водой возле крыльца.

– На-ка, умойся. А утром я баньку натоплю. Тебя же надолго отпустил княжич?

– Да, – пожал плечами Влас. – Ему сейчас своих дел хватает.

Ох, дурная все-таки затея, думал Влас. Отец никогда от него тайн не держал. Может, он и сам не знал про волчью суть сына? Ведь знал бы – наверняка сказал. Сказал бы ведь?

Влас усердно тер ладонями лицо, смывая дорожную грязь. Найдя сухую тряпицу, он принялся растирать руки, лоб, поросшие бородой щеки и шею.

– Хватит время тянуть, дуй в дом, – донесся до него насмешливый голос отца.

Влас тяжело вздохнул и поплелся в избу. На столе его уже ждал горшочек каши и ломоть хлеба.

– Глаша все приходит? – спросил Влас. Микула усмехнулся в усы.

– Какой там. Она ж на сносях, дальше печи сейчас не уйдет, – хмыкнул он. – Это я сам напек. Знаю, что не мужское дело, да вроде недурно получилось.

– Хозяйку тебе надо, – со знанием дела сказал Влас.

– Вот приведешь жену, будет в доме хозяйка. А мне-то куда? Старый уже, нечем жену радовать.

– Не говори так.

– Поживешь с мое – и не так заговоришь, – улыбался Микула. – Ну, ты же не о хозяйстве толковать пришел. Что стряслось?

Сколько по пути ни думал Влас о том, чтобы зайти издалека, красиво завернуть не получилось. Вывалил все как на духу, начиная с найденной в затопленной избе старухи. Рассказал и о превращении, и об Алой Топи, и о колдовстве, давшем ему волчье обличье. Иногда Влас запинался, поглядывая на лицо отца и стараясь понять, как тот принимает новости, но Микула только поторапливал сына, чтоб он бойчее рассказывал, что к чему. И лишь то и дело прицокивал языком и посматривал куда-то. Разок Влас и сам скосил глаза, чтоб понять, на что глядит отец, – оказалось, на дверной проем, изрезанный странными символами. Влас, сколько ни напрягал память, не мог припомнить, чтобы они были там раньше.