Книга Алая Топь, страница 105 – Саша Урбан

– Не бешусь я.

– Конечно, а то ж я не вижу. Вы все одинаковые, что кошки, что девки.

Милорада подобрала под себя лапки, распушилась и взглянула на Власа со всем презрением, на которое только была способна кошачья морда.

– Ты зачем сказал, что я Святослава захомутала? Он сам согласился меня женой своей сделать.

– Так ты ему выбор давала? – хохотнул Влас. – Не припомню такого.

– Он сам говорил, что ему жена нужна, чтоб от мачехи спастись, – махнула ушком Милорада. – Да и к тому же мы…

– На ложе твоем колдовском миловались. А я-то надеялся, что мне те вопли приснились.

– У тебя в теле явно дырок маловато, да боюсь, если новые наделаю, последние мозги вытекут, – припугнула Власа Милорада, обнажая коготки.

– Грозись, пушистая, – великодушно разрешил юноша. – Если захочешь когти в ход пустить, то возьми на себя труд почесать мне спину вон там.

И он указал чуть ниже поясницы. Кошка прижала уши, зашипела и свернулась калачиком так, чтоб ее глаза не видели самодовольного лица Власа. Тот сладко вытянулся на сене, хрустнул спиной и, бросив еще один взгляд на кошку, сказал:

– Ну, ему же не все равно, раз он сюда примчался.

– Ему-то не все равно, а я его люблю, – пробурчала Милорада, и сердце стянуло тоской. – Чуешь разницу, песья голова?

– Не-а, если честно. Ты когда-нибудь еще кого-то любила?

Милорада задумалась.

– Ну, бабушку.

– А Святослава, откуда ты знаешь, что любишь его?

– Ой, а ты-то сам знаешь, каково это?

– Ну… – пожал плечами Влас.

Перед глазами пронеслись румяные лица всех девиц, что заставляли его сердце заходиться, а мысли – путаться. Ради одной он из княжеского сада яблоки воровал, ради другой – уводил ночью из конюшни лучшую кобылу, чтоб раскрасавицу по полю покатать. Весело было видеть их довольные лица, чувствовать на губах их благодарные поцелуи, стискивать их прелести. Да только через неделю-другую расходились лучшими друзьями да и забывали обо всем.

– Ну и? – передразнила Милорада.

– Да не знаю я, – отмахнулся Влас. – Вот ведь пристала, кошка драная. Меня-то ежели кто и любил, все оставляли.

Милорада подняла голову, внимательно взглянула на зажмурившегося Власа, всем видом показывавшего, как он старается уснуть. Кошка встала на мягкие лапки, подошла и легла рядом с оборотнем. Прижавшись к нему боком, она тихо пробормотала:

– Меня тоже.

* * *

В одном Влас оказался прав – комнат в Кощеевом дворце было явно больше, чем нужно. Потому Ольга рассудила, что батюшка не осерчает, если один из пустых залов превратится в зимний сад. Пласты холодной земли, вытащенной из-под снега, были сложены вдоль стен, как кирпичи. В углу горой лежали мешки с семенами и огромные, в половинучеловеческого роста, кувшины снега, который, несмотря на тепло во дворце, не желал таять.

– Ну что, – цокнула языком Ольга. – Взялся за гуж – не говори, что не дюж.

– А ты?

– Я буду распоряжаться, – сложила руки на груди девица и кивнула в сторону земляных пластов.

Святослав засучил рукава и подошел к породе, черной и крепкой, как камень. Попробовал отломить кусок, но только ладони стесал. Ольга прочистила горло и указала на кирку, прислоненную к стене. Свят кивнул и взялся за рукоять, размахнулся, ударил раз, да чуть не оглох от звона. Дрожь пошла по рукам такая, что юношу отбросило назад на три шага, а земле – хоть бы что.