Книга Путешествие в страну снега и медведей, страница 93 – Саша Урбан

Благо, Дарье с этими людьми практически не приходилось сталкиваться. Она подумывала о том, чтоб заглянуть по дороге к Паше, но решила повременить с этим — ей не очень хотелось врать ему в ответ на вопрос: «Как дела?», а в подробностях рассказывать события прошедшей ночи, ну… это было небезопасно. Поэтому княжна Аргутинская просто проскользнула в свой кабинет, наложила на двери все возможные запирающие и заглушающие чары, занавесила окна, проверила, отключён ли камин, и принялась за работу.

Если вы считаете, что работа профессионального зельевара — это сиживание в мрачном подземелье в компании сушеных крысиных хвостов и пары чёрных кошек, то это мифы. Лаборатория в Канцелярии Его Императорского Величества больше напоминала медицинский кабинет: в нем было несколько столов, пробирки, микроскопы, горелки, раковина, холодильник и свинцовый шкаф, в котором хранились образцы. Все было бело, блестяще, стерильно. В плитку на полу можно было смотреться, как в зеркало. Порядок поддерживать Дарья умела и любила, оттого труднее было понять, как она умудрилась превратить свою жизнь в кромешный цирк с конями. В какой-то неведомый ей самой момент просто само ее естество взбунтовалось против благонравного поведения, котороепрививается каждой девушке буквально с пелёнок: не перечить, не быть безучастной, не проявлять излишних чувств, не смешивать внутренние переживания с тем, что происходит снаружи, не выдавать беспокойства, не отказываться от внимания ухажеров, не задумываться о жизни вне брака. Она так долго этому следовала, что в какой-то момент утратила возможность выносить груз этих противоречий на своих плечах, особенно, когда она увидела, куда это все привело ее — в статус невесты Семена Васильевича Калинцева.

Она правда старалась наладить общение со своим нареченным. Пыталась быть мечтательной, даже местами наивной, строила глазки, хлопала ресницами, краснела, как учила мать, в попытках получить благосклонность мужчины. Не ту, когда он задаривает тебя цветами и украшениями, а ту, когда ты можешь быть уверена, что он не поднимет на тебя руку просто из-за того, что прислуга неправильно сложила салфетки. Калинцев сухо рапортовал, что с ним княжне не надо будет ни о чем беспокоиться, и нуждаться ни в чем она не будет. Однако, Дарья должна это понимать, он человек светский, всецело отдавший себя работе. И на семейные отношения у него времени нет, однако наследников он хочет, и эта священная миссия полностью является обязанностью жены. Поэтому, говорил он, если княжне будет угодно — когда она почувствует себя готовой зачать первенца — будущая госпожа Калинцева сможет покинуть службу без потери пособия и сдать все свои разработки в архив.

Все эти воспоминания проносились перед глазами Дарьи бесцветным роем, когда она изучала остатки Астреи, заключённые в капсулу. Привычными движениями она проводила все предписанные эксперименты: нагревала, замораживала, посыпала серебряной пылью, облучала простыми тестовыми заклинаниями, пытаясь разглядеть в сплетении элементов поведение созданной ею формулы.

Вид, открывавшийся благодаря линзам микроскопа, поражал, злил и восхищал Дарью одновременно. Она, как благородная девушка, прошедшая тяжкий путь высшего образования, столкнулась с работой любителя, это было заметно невооруженным взглядом. Но то, как была выполнена эта работа, та смелость и широта фантазии, с которой неизвестный автор подошёл к своей задаче, поражала ум. Он просто обернул действие формулы вспять, а элементы, которые Дарья в своё время согромным трудом «мирила» и «дружила» в сложных связях, были переплетены между собой с помощью сильнодействующих чар. Именно в этих чарах и крылся весь эффект — они были сделаны на крови. А при контакте со «свежей» кровью начинали распадаться, подобное разрушало подобное, из-за этого высвобождался магический потенциал, который усиливал врожденные магические способности, но он не придавал сил, а просто иссушал тот запас дара, который был дан человеку при рождении. Для мага такой дар — способность творить волшебство, а для маггла, видимо, ясный и трезвый ум.