Онлайн книга «Скоро конец света»
|
– Сыграем? Я удивился: – Во что? – Во что умеешь. Хоть в «дурака». – А можно? – А почему нельзя? – В баторе карты отбирают. Говорят, азартные игры. – Азартные – это когда на деньги. Вика загорелась: – А мы на что? – А на что хотите? – На желания! Я шутливо фыркнул (фыркнуть всерьез не решился, потому что все-таки был гостем). В баторе тоже любили играть на желания, а потом желали всякую чушь: пробеги голым перед директрисой или попроси у медички слабительное и выпей. Я понадеялся, что игра со взрослыми окажется не такой глупой. Тетя Оля, закончив возиться с рыбой, тоже пришла играть с нами и продула три раза подряд, но не стала выполнять ни одно желание, потому что кричать «Ку-ка-ре-ку» – это «не к лицу солидной женщине», как и идти к соседям с просьбой поделиться оливье. Потом Вика проиграла мне, и я сразу подумал о поцелуе, хотя бы в щеку, но при стариках не решился на такое желание, вспоминая, как мне однажды влетело за поцелуй в семье священника. Поэтому я сказал выпить стакан сока залпом, потому что не придумал ничего лучше. А потом Борис Иванович проиграл Вике. Она, хитро улыбнувшись, скрестила руки под подбородком и выжидательно глянула на него. – Уже боюсь, что ты можешь загадать, – нервно посмеялся он. По-театральному выдержав паузу, Вика спокойнопопросила: – Усыновите Оливера тоже. Вместе со мной. Эта просьба мигом развалила непринужденную атмосферу за столом. Я почувствовал, что мне трудно дышать, словно потяжелел воздух. Борис Иванович и тетя Оля растерянно смотрели то друг на друга, то на Вику, то на меня. Я хотел закричать: «Не надо!» – но у меня будто пропал голос, как в кошмарном сне. Борис Иванович, прочистив горло, наконец сказал: – Так просто такие дела не решаются. Вика легкомысленно пожала плечами: – Пусть будет сложно, главное, заберите его оттуда. – Ты не понимаешь… – Понимаю! – перебила она. – Там ужасно, вы же знаете! – Слушай, это нельзя решать вот так, за игрой в карты. Вика с жаром доказывала, что тут нечего решать, надо забирать меня, и все, ведь я оказался в «тяжелой ситуации», тетя Оля мягко пыталась ее осадить, а Борис Иванович твердил, что «все не так просто». Я же растерянно смотрел на их спор и понять не мог: почему никто не спрашивает, хочу ли я этого? Конечно, мне нравилось то, что я увидел: они добрые люди, и у них дружная семья, но это не моя семья. – Я знаю, что Оливер хотел попасть к другим людям, – вторила Вика моим мыслям. – Но теперь, когда все так сложилось по-дурацки, не лучше ли забрать его хотя бы к нам? – Как ты легко говоришь – «забрать»! Будто речь не о человеческой судьбе. – А какая судьба у него будет там? Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слушать этих давящих слов, пускай даже таких правильных, – у меня была своя собственная правота. Почувствовав пульсирующую боль в висках, я опустил голову на руки и вдохнул запах клеенчатой скатерти. О чем они тут все разглагольствуют? И зачем? Ни в какую другую семью я не пойду. Смешно даже думать. Наконец прозвучал самый главный вопрос: – Оливер, а ты что думаешь? Я его услышал, но головы не поднял. Прижался щекой к столу, и скатерть противно прилипла к моему лицу. – Оливер! – Оливер, ау… – Ты слышишь нас? Со злым раздражением я поднял голову и резко выпрямился – мир в моих глазах совершил пол-оборота, и все рациональные мысли неожиданно исчезли, осталась только одна: я – никто и ничто. Все со мной так и обращаются: мило болтают, а потом больше никогда не приходят. Меня перекидывают туда-сюда, как хотят: из спальни в спальню, из батора в психушку, от одной семьи к другой. Даже другие дети относятся ко мне как к домашнемуживотному: «Мама, давай заберем этого мальчика к себе!», «Папа, давай заберем Оливера!» |