Книга Рэм, страница 21 – Микита Франко

И, обходя, Елисей, увидел в стороне Француза и Скрипача, возле кабинета математики. Он неловко замер, не зная, как поступить: они не ссорились… ну… официально, но взгляды у них такие, что Рэм явственно читает: лучше не подходи. Наверное, из-за Синцова ещё. Он же с ним только что разговаривал.

Он всё-таки сделал шаг навстречу ребятам, как сразу же услышал:

— О, явился, — Француз вскинул подбородок,будто собирался быкануть. Или уже. — Что, подружились?

Это заставило Рэма остановиться на месте — на расстоянии двух метров от друзей.

— Да ладно вам, — попытался пробормотать он, защищаясь. — С чего вы оба так взъелись?

Скрипач цокнул, Француз перекрестил руки на груди. Он и ответил:

— Может, с того, что твой новый кореш чуть в Илюхе дыру не проделал?

Рэм вздохнул: потребность оправдаться схлестнулась в нём с чувством вины. Он понимал, что эта вечеринка — да нет, вообще вся ситуация с Синцовым-старшим, — это какой-то бесконечный кошмар, где в конце он будет утянут склизкими щупальцами в пропасть. Но у него не получается к этой пропасти не тянуться.

— Слушайте, я и сам был не в восторге от этого, — начал оправдываться Рэм. — Я вообще не знал, что он притащит пистолет.

Француз скривился:

— Но при этом продолжаешь с ним водиться? Оправдываешь?

— Я просто… — Рэм почувствовал, как слова застревают в горле. — Мне не так-то просто всё это прекратить, окей?

— Окей, — Француз резко отвернулся, хотя Рэм ожидал встречного вопроса, мол, почему. Может, тогда бы и вышли на диалог (но правду он бы, конечно, всё равно не сказал). — Тогда иди к своей элитке.

— Эй, да чего вы? — Рэм ощутил, как раздражение мешается в нём с грустью, превращаясь в злобливую тоску. — Просто ситуация такая…

Скрипач кивнул, как бы подтверждая слова Француза.

— Ситуация, в которой ты выбрал того, кто людей за людей не считает, — снова встрял Пьер. — Мы поняли.

Рэм почувствовал, как в нём зарождается обида на пацанов: им проще, они могут легко порвать с Елисеем, с его миром. А он… он слишком запутался. И если бы они хотя бы попытались спросить сейчас, почему он цепляется за Синцовых, он бы… Нет, он бы всё равно не рассказал правду.

Но, возможно, его обиде негде было бы развернуться.

— Ладно, — тихо сказал Рэм, потупив взгляд. — Я понял.

Ребята не ответили: отвернулись, как будто разговор окончен. Рэм ощутил их отстранённость, как выросшую между ними стену, где он по одной стороне, а Пьер с Илюхой по другой. Может и правда: если у него не получается оставаться с теми, кого он считал своими, то… вдруг они тогда никак и не «свои»? И «свои» какие-то другие. Может, Рэм действительно сделан из другого теста, просто пока сам не понял, из какого.

Но еслиего так тянет к Синцову — может, как раз из этого? Из нездорового, извращенного, больного теста, которое липнет ко всякому уроду, извращенцу, психопату. Может, они с Елисеем одной крови: они оба на грани между нормальностью и болезнью. Это ведь болезнь — то, что с Макаром. Это только недавно перестало быть болезнью — но было до этого всегда.

И Елисей определенно болен, только по-своему. Но иногда они даже говорят на одном языке: иногда нужно попробовать что-то совершенно особенное, чтобы понять, кто ты такой…

Рэм подловил его после географии: его и дружкой из класса старше, пока те, загородив своей компанией проход на лестницу, с громким хохотом что-то обсуждали. Но как только заметили Рэма, разговор сразу стих. Синцов посмотрел на него с лёгким презрением, которое, впрочем, быстро сменилось заинтересованностью.