Книга Девочка⁰, страница 5 – Микита Франко

– Это подобающий вид для оборванца на футбольном поле, – выговаривал он. – А не для девочки в христианской школе, ясно?!

Я представил оборванца в девчачьем школьном сарафане, и мне стало смешно. Но я сдержался и только кивнул, понадеявшись, что после этого он разрешит мне сесть.

Пытка, однако, на этом не окончилась. Отец Андрей вдруг спросил:

– С чего начинается Новый Завет?

– Что? – переспросил я.

– Первые слова Нового Завета, – процедил он, чеканя каждое слово.

– Я не помню.

Когда я это сказал, сразу десяток рук взметнулся вверх, ребята подпрыгивали на месте и приговаривали: «Можно я? Ну можно я, пожалуйста?»

Прежде чем обратить на них внимание, отец Андрей сказал:

– Не помнишь?! Эти слова знают все, даже самые вшивые грешники, а ты – не знаешь!..

Сказав это, он попросил мою соседку по парте «помочь», и Поля, встав по струнке, без запинки оттараторила:

– В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог!

У Поли все хорошо получалось в этой христианской школе, она любила наши сарафаны, сама утюжила воротнички блузок и знала наизусть десять молитв. Я нарек ее девочкой в седьмой степени, потому что ей не нравились розовый цвет, мультик про пони и детская косметика. Минус три балла.

Выдав правильный ответ, она села так же быстро, как и встала, а отец Андрей язвительно у меня поинтересовался:

– Знакомые слова?

Я уже не видел его пунцового лица – мои глаза застилали слезы, и я изо всех сил пытался удержать их внутри, чтобы они позорно не покатились по щекам. Не в силах ничего ответить, я только кивнул, потому что побоялся расплакаться.

Он сказал:

– Сегодня ты показала всем, что в тебе нет веры в Господа. Очень жаль.

Он наконец-то позволил мне сесть, а остальным ребятам сообщил:

– Это был скверный пример для вас.

До конца урокая бесшумно плакал внутрь себя: слезы наворачивались на глаза, но я не позволял им вытекать, а загонял обратно, где они проходили какой-то неведомый круг и снова возвращались к глазам, а я опять их гнал. Мне было стыдно, что я оказался хуже вшивого грешника.

Когда отец Андрей призвал нас помолиться в конце урока, я сложил ладошки перед грудью и почувствовал себя обманщиком. Вместо настоящей молитвы я шевелил губами, но на самом деле не проговаривал ни слова. Только смотрел на свои сцепленные пальцы и думал: я врунишка, который врет при помощи рук.

В гимназии нам говорили, что мы «дети Божьи», и то, что Господь нас «усыновил», является свидетельством его безусловной любви к нам.

Лично мои детско-родительские отношения не сложились ни с Богом, ни с реальными родителями. Я бы даже сказал, что мой божественный приемный отец был камнем преткновения между мной и мамой с папой.

Я плохо учился в школе по всем христианским предметам, и мама считала, что так я свидетельствую свое неуважение к Богу. Мне было лень заучивать притчи про Иисуса Христа и постигать всеми прочими способами богооткровения, доверенные человеку. А церковнославянский язык – жуть непонятная, как будто первоклашки с ошибками переписываются.

Когда я сказал это маме – ну, про первоклашек, – она шлепнула меня по губам, и это был первый раз, когда она меня ударила. Дальше такое будет случаться регулярно и всегда по одной и той же причине – плохие отметки по основам православия и языку. Она считала, что так происходит, потому что я не верю в Бога, но на самом деле я верил.