Онлайн книга «История Льва»
|
Он надеялся, что Слава сам со временем поймет, что так будет лучше: жить порознь. Лев не понимал, как Слава видит их «семью», как вообще можно объяснить кому бы то ни было такую «семью». Он слышал, что на западе стали такое разрешать – совсем недавно, но был уверен, что это лишнее. Когда они говорили об этом со Славой, тот ссылался на всякие исследования, мол, ничего страшного с детьми от такого не случится, ребёнку главное, чтобы его любили, а пол и ориентация родителей роли не играют. Лев слушал эти аргументы вполуха, потому что уже само слово «исследование» звучало, как бред. Какое может быть исследование, если это новое явление? Ещё ни один ребёнок, выросший в такой семье, не успел дорасти до взрослого возраста, состариться и умереть, а значит, невозможно проследить реальное влияние подобного воспитания на жизнь. Вот хотя бы лет через шестьдесят, когда можно будет собрать эту кучку несчастных стариков, оказавшихся заложниками подобной ситуации, можно будет и провести анализ их жизни: кем они стали, кого они любят, здоровые они или больные, счастливые или несчастные, есть ли у них свои семьи, счастливы лиих дети? Вот тогда это будет исследование, а то, что сейчас – околонаучные бредни и лоббирование политических интересов либералов. - А какое несчастье может принести семья с двумя мамами или папами? – спрашивал Слава. – В смысле, на какой вид несчастья влияет сексуальная ориентация родителей? - Он может тоже стать геем. То есть… Блин. За годы отношений со Славой, Лев запомнил, что при нём нельзя говорить «стать геем», иначе придётся выслушивать целую лекцию на тему: «Геями не становятся, а рождаются». - Не стать, - поправил он сам себя. – А решить, что он гей. Не потому, что он такой, а потому что… ну… будет брать с нас пример. - А почему ты не берешь пример со своих родителей? - Потому что я… гей. В такие моменты Лев понимал, что зашёл в логический тупик и начинал приводить другие аргументы. Об одном из них он очень пожалел. Когда Лев затронул тему отношения общества к такому ребёнку и к такой «семье», Слава просто сказал: - Давай уедем. Лев не сразу понял, что он имеет в виду. - Куда? - Туда, где такие семьи есть. США, Канада, Европа… Куда хочешь? - Никуда не хочу, – категорически ответил Лев. – Я там уже бывал, мне не понравилось. - Но это же были другие обстоятельства, – заметил Слава. – Ты был один. - Вообще-то я уехал со своим парнем, – напомнил Лев. – И ты знаешь, чем всё закончилось. - Блин, ну, это же не из-за Америки так закончилось, – возражал Слава. – Просто у вас изначально были проблемы. Лев охотно кивнул: - Да, и знаешь какие? Он от меня всё время что-то требовал. «Лев, ты должен со мной уехать», «Лев, ты должен пойти со мной в гей-клуб», «Лев, ты должен стать проще»… Да задолбали, почему я вам должен? Когда я вообще успел влезть в эти долги? Он говорил, как будто бы про Якова, но сам думал о Славе, и незаметно для себя перешел на множественное число, на обвинительное «вам». Слава тоже уловил, что претензия была лично к нему, а не к Якову, и негромко сказал: - Ты мне ничего не должен. Воспитывать моего ребёнка – тоже. Можешь этого не делать. Я могу вернуть тебе эту квартиру, когда усыновление завершится. То есть, ждать этого ты тоже не обязан, я могу вернуть и раньше, просто… |