Онлайн книга «История Льва»
|
Чем дольше Слава говорил, тем громче становился его голос, и, как на зло, из всего, что он сказал, самой хлесткой, самой звонкой фразой получилась последняя – «потому, что я гей». Лев кожей ощутил, как на них посмотрели с соседних кресел, заметил, как поежился сосед на третьем сидении. Но Славу будто бы вообще не волновало, что их могут услышать. Лев негромко возразил его тираде: - Я ничего такого не имел в виду. - А что можно иметь в виду, когда говоришь, что геи наносят вред ребёнку своим воспитанием? Лев уже сам перестал понимать, что имел в виду. Слава его запутывал. - Ну, мы же говорили о семье, о родительских ролях, - оправдывался он. - То есть, если бы вместе со мной этим занимался мужчина, которого я люблю, это бы всё испортило? - Слава, я не хочу спорить, - мученически произнёс Лев. – И обидеть тебя не хотел. - Но обидел, - хмуря брови сообщил Слава. - Извини. - Ладно, - и его лицо мгновенно разгладилось. Лев впал в ступор от этого «ладно».Что? Так просто? Он даже уточнил: - В смысле «ладно»? - В прямом, - ответил Слава своим прежним покладистым тоном. – Ты извинился, я простил. Лев не знал, что так можно: извиниться и сразу всё вернуть на свои места. Когда они вздорили с Яковом, это всегда затягивалось: «Извини» - «Ага, легко тебе извиняться, сначала обидел, а теперь…». В общем-то, так бывало и с Юрой, и с мамой, и даже с сестрой – почему-то все считали нужным попинать его «извини» туда-сюда, прежде чем принять. А у Славы всё так просто. До конца полёта они больше не спорили и разговаривали как обычно, аккуратно обходя тему детей, семей и браков. После того, как стюардессы перестали греметь тележками с едой, снова скрывшись за шторками, Слава начал пристраиваться на плече Льва для сна. Он спросил: «Можно?», и Лев не решился сказать: «Нет», хотя подумал. Он надеялся, что такое проявление близости можно счесть за родственное и никто ничего не заподозрит, но их сосед по креслам, к тому моменту уже очнувшийся ото сна, почему-то попросил стюардесс его пересадить. Слава обрадовался, когда тот ушёл, поднял все подлокотники и разлегся на три сидения, пристроив голову у Льва на коленях. Его ничего не парило, и Лев чувствовал, как начинает заражаться этим радостным пофигизмом: он то и дело порывался сказать Славе, что «это уже слишком», но всякий раз обрывал сам себя – господи, а не всё ли равно? Может быть, хотя бы сегодня, хотя бы с ним, хотя бы один раз, будет всё равно? Так и будет. Лев расслабился и, проведя пальцами по Славиной щеке, осторожно опустил руку и взял его ладонь в свою. Лев и Слава [52-53] Привести Славу в родительский дом было нельзя. Во-первых, он бы не смог объяснить подобное решение матери: ну, скажет, что друг, а потом ведь всё равно начнётся: «Что за друг? Где познакомились? Почему он приехал с тобой? Почему такой юный?». В общем, выслушивать поток дотошных вопросов, сквозящих подозрениями, не хотелось. Но было здесь и во-вторых: Славу негде разместить. У них всего две комнаты: в одной всегда ночевали родители, во второй – Лёва с сестрой. Ещё в детстве, во времена дружбы с Шевой, Юра никогда не оставался ночевать, потому что в комнате попросту не было дополнительного места для сна – даже на полу не развернешься. Что теперь, спать со Славой вдвоём на узкой кровати? Лев, конечно, былбы не против, но формату их отношений такой способ не подходил. |