Книга Территория бреда, страница 94 – Никита Фред Декс

Не знаю, как это произошло, но пока мы спали, ребята каким-то чудом отстроили новую беседку и забор, чем и разрешился конфликт. Откуда они взяли доски и как так быстро управились, оставалось только догадываться. По поводу разбитого окна и украденных вещей вопросов не было вообще. Возможно, хозяйка домика сама не была в курсе состояния жилища. А может, просто никто не хотел раздувать из этого дело, которое могло бы затянуться на долгие месяцы.

К тому же не было никаких улик, и никого не взяли с поличным. Новстань Арсений с Иваном всего на полчаса позже – меня обвинили бы во всех преступлениях мира, когда нашли бы мирно спящим на металлической сетке кровати. Тогда я осознал, что я не просто неуязвимый, но еще и бесконечно везучий.

Через неделю после празднества я решил проверить свою теорию и отправился в так называемый тренажерный зал в школе, из которой только выпустился. Там был слабый набор снарядов, но для основных спортивных нужд хватало.

Там же стопкой лежали маты. Я давно хотел научиться делать сальто, но все не решался. Теперь же, осознав свое чуть ли не бессмертие, я обрел необходимую мне уверенность. А вот технику выполнения я не додумался обрести.

Встав посреди мата, я подпрыгнул, крутанулся воздухе, но потерял ориентацию в пространстве и вместо того, чтобы сгруппироваться, наоборот, вытянулся и полетел головой вниз. Я вписался макушкой в мат, упал на спину и на несколько секунд разучился дышать.

Несколько дней я жил с сильной болью в груди и спине. Больно было поворачиваться, кашлять, чихать, а иногда и дышать. Потом я отправился в больницу, где выяснилось, что у меня компрессионный перелом позвоночника, то есть что-то вроде трещины в позвонке и сильное сжатие самого позвоночника.

Месяц я пролежал в больнице на вытяжке, где подрос на несколько сантиметров. Потом полгода дома на жесткой кровати. Из-за травмы отложилось мое поступление в колледж, да и вообще год выдался скучным. После затяжного постельного режима я восстановился довольно быстро, но потерял немало мышечной массы, как и желание ходить в тот зал, где повредил позвоночник.

Следующее тринадцатое августа выдалось поспокойнее. Мы отправились в деревню к родственникам на двух машинах. Арсений с родителями на синей «девятке». А я со своими и родной сестрой Викой, которая младше меня на три года, – на красной «восьмерке».

 Как же я мечтал об этой машине. Мы с друзьями периодически гоняли на серой «Волге», которую Иван брал втихаря от отца. Мы ездили по дворам, просто сидели и курили внутри – благо машина и так была прокурена, – слушали музыку.

Однажды мы заехали на школьное футбольное поле, которое наполовину было засыпано углем, а наполовину закатано асфальтом. Там мы частенько устраивали дрифт на «Волге». Особенно эффектно было крутиться на покрытии из угля – поднимались эпичные черные клубы пыли.

Как-то мы устроили соревнование на выживание. Заперлись в «Волге» посреди поля под солнцем в тридцатиградусную жару, закрыли окна и начали курить сигареты одну за другой. Суть простая: кто выбегает из машины, тот проиграл, кто остается внутри последним – победитель.

Только один раз мне удалось выиграть и продержаться до конца. Но ощущения были ужасные. Голова кружилась, содержимое желудка просилось наружу, слабость во всем теле, одежда мокрая от пота, озноб. Выйти на улицу после такой пытки в любом случае было победой, а последним – идиотской победой. Но это сейчас я понимаю, а тогда было круто. Все остальное время побеждал Иван, который с детства жил в никотиновом карцере, являющимся однушкой, прокуренной отцом.