Книга Испорченный, страница 23 – Сайрита Дженнингс

Глаза Элли расширяются в наигранном шоке.

— Ты никогда не пробовал мятное мороженое с шоколадной крошкой?

Я качаю головой:

— Нет.

— Значит ты еще не жил! — она зачерпывает небольшой кусочек и предлагает мне, ложка не более чем в дюйме от моих губ. — Не стесняйся, попробуй его.

Хорошо, у меня есть два варианта. Путь номер один: я отказываюсь дальше играть в ее маленькую игру и выгоняю ее из своего дома, оскорбляя ее и разрушая всякую унцию доверия, которую она испытывает ко мне. И путь номер два: я позволяю ей невинно покормить меня с ложечки мороженым и вынуждаю себя смотреть на подобный акт поведения, как на то, чем он и является — на своеобразный платонический жест между двумя взрослыми людьми.

Ага, конечно.

Я наклоняюсь вперед, так что холодный кончик ложки задевает мою нижнюю губу. Элли медленно подталкивает ее вперед, отчего мой рот открывается шире, а язык рефлекторно выступает вперед, чтобы попробовать первые сладкие капли мороженого. Я обхватываю губами горку шоколадной мяты и всасываю ложку, испуская собственные эротические звуки в знак согласия.

— Вкусно, да? — светится Элли, кивая головой.

— Черт, да, — вопреки здравому смыслуя издаю полустон. Но уже слишком поздно. Эллисон Элиотт Карр ослабила мою защиту просто с помощью ложки, наполненной мороженым «Хааген-Дазс».

— Я говорила тебе! Мороженое — это ответ на все вопросы. Это главное лекарство от всех болезней.

Я посмеиваюсь, пока она дает мне еще один кусочек, и с жадностью его проглатываю.

— Быть может, тогда ты, Элли, близка к тому, чтобы вылечить все болезни человечества.

— Я могла бы полностью провести свою жизнь, употребляя в пищу только его и ничего больше, — она кладет еще одну порцию на свой язык, той же самой ложкой, с которой я только что занимался сладкой, страстной любовью. — До сих пор поверить не могу, что ты никогда его не пробовал.

Я пожимаю плечами, тотчас чувствуя себя как идиот, потому что за сегодня пожал плечами, по крайней мере, с полдюжины раз. Но есть в Элли нечто особенное, из-за чего я остаюсь... неуверенным. Может даже, немного изумленным. Она отличается от любой клиентки, с которой я когда-либо работал, и совершенно противоположна тем женщинам, которых я когда-либо находил для себя привлекательными. Но что-то в ней есть, что-то столь искреннее и неожиданное, что почти заставляет влюбиться в нее. Может, она загадка, в которой я никогда не смогу разобраться. А может, она просто настолько чертовски идеально несовершенна, чем и привлекает. Но чем бы это ни было — оно зацепило меня. Как бы хреново это ни звучало, но оно зацепило меня.

Вот почему я не удивляюсь, кода слышу свои слова:

— В моем детстве было много вещей, которые мне не довелось попробовать. И, становясь старше, я просто научился жить без них.

Элли опускает ложку и смотрит на меня этими слишком большими глазами, из бирюзовых бассейнов льется сострадание.

— Мне жаль, — шепчет она.

Я отмахиваюсь от нее и качаю головой.

— Не стоит.

— Правда. Мне жаль. Мне не стоило предполагать, что ты... ну, знаешь...

И тут я вспоминаю.

Ту самую причину, почему я держу всех на безопасном расстоянии. Из-за притворства, из-за сочувствия. Этого дерьма, что творится прямо здесь. Прямо сейчас Элли думает, что знает меня. Черт, она, наверное, считает себя лучше меня. И как бы сильно того не хотелось ее кровоточащему сердцу, она жалеет меня.