Книга Сад эдельвейсов, страница 160 – Лили Мокашь

Мужчина зааплодировал, и многие в зале к нему присоединились. Наиболее бурная реакция шла от гостей старшего поколения. Я успела поначалу растеряться, даже несмотря на то, что давно знала, каким образом Владимир заманивал богачей и их активы в Ксертонь – ценой возможного излечения их больных детей, но отдавать лавры доктору Смирнову вот так, при всех, казалось чем-то странным, неуместным. Неужели так много людей оказались в долгу у безумца Владимира, что в столь многолюдном зале подобный широкий жест благодарности не вызвал ни у кого вопросов? Как глубоко он погрузил свои длинные пальцы в самое сердце этого бедного городка, оставалось только догадываться.

Я отпила еще немного из бокала, надеясь, что холодный напиток прочистит мне голову, но увы, сделала это совершенно не вовремя: из толпы, расправив плечи, вышел сам Владимир и поклонился публике. Я поперхнулась на последнем глотке и принялась откашливаться. К счастью, звук утонул в чужих аплодисментах.

– Ты знал, что твой отец вернулся? – спросила я Стаса, не веря своим глазам.

Все стало ясно и без слов, когда я взглянула на Стаса. Он стоял как вкопанный и смотрел на отца, шокированный, как и я сама. Все дети Владимирапереглядывались между собой, и было похоже, что никто не знал о возвращении доктора.

Насладившись аплодисментами, Владимир вернулся в толпу, оставшись в первых рядах, и со странной улыбкой смотрел на нас. Было нечто необычное в том, как он выглядел сегодня, но я не могла объяснить причину перемены. Светлые волосы, как и всегда, зачесаны назад. Мертвенно-бледная кожа. Белый строгий костюм, напоминающий цветом и фасоном больничную униформу, сидит идеально, подчеркивая размах плеч и сильные руки. И все же что-то изменилось. Вот только что?

Он напряженно наблюдал за нами. Триумф горел в его глазах, даже когда аплодисменты стихли. Одно его присутствие заставляло меня нервничать и ждать подвоха, и ребята выглядели не менее взвинченными. Наверняка они гадали о том же, о чем и я: лишился их отец уже окончательно ума или же проклятье слабокровных отсрочило это несчастье еще на один день?

– Я смог подарить шанс на иную жизнь своим детям, но так и не смог устроить своей жене жизнь, которую она заслуживала, – продолжил седовласый мужчина во фраке. – Но сегодня я перенес кусочек гор сюда и дарю его не только своей жене, но и всей Ксертони. Я хочу, чтобы вы разделили это прекрасное мгновение вместе с нами. – Мужчина с подчеркнутой нежностью посмотрел на свою жену и детей и, протянув к своей избраннице руку, торжественно произнес: – Моя дорогая, моя любимая Людмила, я не смог подарить тебе горы, но я дарю тебе этот волшебный сад серебристых эдельвейсов, как и свою любовь!

Откуда ни возьмись, зазвучали духовые инструменты. Двое официантов резко потянули за шнуры у выхода в сад, и бархатная драпировка разошлась в стороны, открывая двустворчатые кованые двери – искусно переплетенный железный узор. Пусть этот густой орнамент и оставлял большую часть вида скрытой, даже того скромного фрагмента, что гости увидели, хватило, чтобы все замерли.

Двери медленно открылись, приглашая пройти в сад. Он напоминал зимнюю сказку посреди теплого лета. Эдельвейсы были удивительными цветами. Их листья и соцветия серебрились, как покров снега в ночь при полной луне. В воздухе витала пыльца, весело кружась, подгоняемая потоками ветерка. Куда ни взгляни, всюду росли эдельвейсы, вплетаясь в ветви ползучих изгородей.