Книга Категорически влюблен, страница 140 – Екатерина Бордон

Было даже что-то обидное в том, как легко мама ей поверила. Во всей этой истории ее интересовало только, сколько раз ее тошнило, мерила ли она температуру и где именно болел живот.

– Иногда я чувствую себя такой глупой, – всхлипнула Катя. – Думаю, может, я просто раздула из мухи слона? Ничего такого ведь не случилось. В смысле, он же меня не… – Она проглотила это слово, и оно прокатилось по пищеводу ядовитым комком, осело в груди невыносимой тяжестью…

– Мне так не кажется. – Захар задумался, прежде чем ответить, и Катя заново влюбилась в него за одно только это. – Даже если для кого-то другого это ничего не значит… Знаешь, все мы считаем мухами и слонами разные вещи.

Катя кивнула, чувствуя, что глаза снова начинает щипать, и крепче прижалась к Захару. Он поднял голову и положил подбородок ей на макушку. Его сердце билось часто и сильно, будто вместе с кровью качало по венам уверенность, которой Кате сейчас так отчаянно не хватало.

За окном опять пошел снег.

– Я должен… – Захар запнулся. – В твоем комиксе… ты нарисовала, что мама тебе… Твоя мама правда… правда сказала, что ты сама виновата?

Он делал так много пауз, что Катя едва не рассмеялась. Просто удивительно. Удивительно, насколько легче ей стало после того, как она разделила с ним свою ношу. И не просто разделила, а, кажется, выгрузила ее из души и памяти.

– Я ей не говорила.

– В смысле не говорила?!

Катя отшатнулась от неожиданности, и Захар тут же понизил голос.

– В смысле не говорила? – ошеломленно повторил он.

Она неловко поежилась.

– Наверное, я просто испугалась. – Каждое слово приходилось выталкивать из себя силком, словно буквы прыгали с парашютом и боялись шагнуть в неизвестность. – Подумала, что, если она и правда так скажет? Что я как-то не так себя повела. Дала понять ему, что сама хочу, вот он и…

Катя замолчала, не договорив.

– Твоя мама никогда бы так не сделала.

– Ну…

Ей бы его уверенность. Мама придерживалась педагогической установки «виноватый ребенок – послушный ребенок», так что у них дома Катя всегда была во всем виновата. В том, что весь класс отстранили от занятий, потому что половина ребят сбежали в парк аттракционов (надо было уговорить их остаться). В том, что лампочка в туалете перегорела (свет не выключила, вот и результат). В том, что автобус сломался, и она опоздала к репетитору(раньше надо было выходить).

Как-то так.

Захар вдруг наклонился и подхватил ее на руки.

– Подумал, что ты устала стоять, – пояснил он, опуская Катю на диван. Катя завозилась, устраиваясь удобнее, и отвела глаза. Разгладила шершавую обивку, щелчком отправила на пол какую-то мусоринку… Она не смотрела на Захара, но чувствовала на себе его внимательный изучающий взгляд.

– Знаешь, почему я в детстве так нервничал, когда ты умудрялась пораниться или упасть? – внезапно заговорил он. Катя отрицательно качнула головой. – Я до смерти боялся твою маму, потому что знал, что, если на тебе хоть царапинка будет, она мне шею одной рукой свернет, как цыпленку. Ты в курсе, что пацаны во дворе звали ее Брунгильда-разящий-молот?

Катя не сдержалась и хрюкнула.

– А пацана, который изводил тебя в детском саду помнишь? Как его там… Того, который постоянно показывал тебе на тихом часе свою пипиську.

– Паша Гудько?

– В общем, твоя мама сначала пыталась договориться по-хорошему с его мамой, потом с воспитателем и директором сада, но все без толку. Тогда она принесла в садик огромные садовые ножницы, подстерегла этого пацана в раздевалке и сказала, что отчикает ему краник, если он еще раз вытащит его из трусов в твоем присутствии.