Онлайн книга «Самый синий из всех»
|
– Это вроде как… старые привычки. Неважно. Забей. Пойду принесу что-нибудь к чаю. Несколько мгновений я глупо моргаю, пялясь на закрытую дверь, а потом сажусь на корточки и возвращаю упавший сухарик к остальным, на батарею. И что все это значит? И зачем ему засушенный хлеб? Для кормушек? А Шерлок бы понял… Андрей возвращается с целым подносом вкуснях. Помимо чая здесь какие-то хрустящие штучки, похожие на ракушки, вазочка с шоколадными конфетами и тарелка эклеров с разноцветной помадкой. Я немедленно подцепляю один пальцами и с наслаждением откусываю сразу половину. – Ну, вернемся к списку твоих вопросов? Что там дальше? Андрей кажется немного нервным и настороженным. Теперь мы оба сидим на его кровати, а поднос – словно мостик между нами. Я киваю и торопливо проглатываю полупережеванный эклер. Надеюсь, мой желудок с ним разберется. – Дальше… Хм… Что заставляет тебя глупо хихикать? – Ха-ха, что за странный вопрос? Он, кажется, немного расслабляется, и я бросаюсь в атаку: – Ну, я имею в виду просто мелочи. Всякие глупости, которые делают тебя счастливым. Вроде как носки с утятами, пение в душе, почесать там, где сильно чешется, снять туфли на каблуках… – Определенно «снять туфли на каблуках»! Мы смеемся. – Даже не знаю… Вообще это твой вопрос, но… ладно. Наверное… хм… Чистые рубашки люблю. Смотреть на еду в холодильнике. И еще момент, когда только-только начинаешь просыпаться и как будто зависаешьв невесомости. Люблю… Да много всего, просто так сразу и не скажешь. Не знаю. – А какое твое самое первое воспоминание? Андрей задумчиво постукивает пальцами по покрывалу. Разглаживает складки, убирает ворсинку. – Я подбегаю к отцу и обнимаю его крепко, а он говорит: «Надеюсь, у тебя чистые руки». Мое первое воспоминание гораздо счастливее. Это суп с килькой в томате, который весело булькает на костре, и лица мамы и папы, склоненные над ним. Точнее, даже не лица, а просто улыбки. Открытые и радостные. – У вас все непросто, да? – осторожно спрашиваю я. – А с родителями бывает просто? – невесело усмехается Андрей. – Тем более мы с отцом вместе живем только несколько лет. Я… меня воспитывала мама. Его рука лежит на покрывале рядом с моей рукой. Пальцы доверчиво раскрыты, словно чашечка цветка. Кажется таким естественным, таким правильным просто сжать их в ободряющем жесте или переплести с моими пальцами. Но вместо этого я стискиваю руку в кулак. Мне страшно к нему прикоснуться и увидеть… увидеть… – Ладно, давай заканчивать, – морщится Андрей. – Поначалу мне казалось, что это будет забавно, но не думаю, что от этого есть хоть какой-то толк. Вряд ли Онегин такая задница, потому что у него нелады с отцом или потому что любит бананы со сгущенкой. – А может, это оттого, что он плывет по течению, хотя в душе хочет чего-то совсем другого? Я почти слышу лязг, с которым захлопываются створки огромной раковины. Той самой, в которой он прячется. Хлобысь! Или это были железные доспехи с нагрудником, щитом и прочими такими штуками? – Боюсь, эта мысль для меня слишком умная. – Андрей поднимается, оттолкнув поднос. – Тебе, наверное, пора. Уже поздно. – Подожди. Извини. Я не хотела, я просто… Я неловко сползаю с кровати, а Андрей отходит к двери и складывает руки на груди. – Слушай, я не знаю, что ты там себе напридумывала. Но что бы это ни было, забудь. То, что я делаю сейчас… Это все для моего будущего. Это разумное решение. |