Книга Полнолуние, страница 61 – Светлана Поделинская

– Мне сказали, что она предположительно умерла от передозировки наркотиков.

– Теперь я, кажется, начинаю понимать, что она задумала и почему я не чувствую ее, – с отстраненным видом произнесЭдгар. – Ладно, я разберусь с этим. А ты иди с миром и ни о чем плохом не думай.

Джемайма слушала его странные речи и решительно ничего не понимала. Она медленно села, стряхнула с себя оцепенение и вышла, напоследок с недоумением оглянувшись на Эдгара. Она подумала, что этот человек сумасшедший, однако на наркомана он определенно не был похож.

А Эдгар присел на диван и погрузился в глубокие размышления. О недавнем присутствии Лауры напоминал аромат ландыша, он до сих пор наполнял пустую комнату, где они жили, – нежный и невинный, присущий только ей одной. Вопреки предположениям Лауры Эдгар вовсе не стремился вернуться к прошлому, притянуть его сюда с помощью своей правнучки, используя их кровные узы. У него не было желания встретиться лицом к лицу с тем, с чем он давно разминулся в веках. Эдгару нравилось, когда все шло своим чередом, ему было интересно воспитывать Лауру, он хотел вырастить из нее прекрасную женщину и сильного вампира. Мечта о существе, всецело принадлежащем ему, заполнила его разум. Эдгар настолько привык считать Лауру своим созданием, что перестал видеть в ней личность с неподвластными ему мыслями и чувствами.

«Тебе была нужна не ее нежная душа, а ее свежие кровоточащие раны, – между тем говорил Эдгару безжалостный внутренний голос. – Ты черпаешь в них полноту жизни и смакуешь ее мучения, потому что твои переживания иссякли, а воспоминания растворились в темной глубине крови. Ты хочешь увидеть в Лауре свою позабытую дочь».

– Нет, это не так, – возражал себе Эдгар. – Как я мог забыть Магду? Я вижу и чувствую ее, как будто только что держал ее маленькую на руках, как если бы никогда не хоронил ее. А Лаура? Она ничего не лишилась. Я потерял дочь и еще раньше – ее мать, а она не теряла того, чего не имела. Ей не о ком сожалеть.

«Она утратила весь мир и саму себя, – продолжала вещать его совесть. – Ты не способен передать свою лихорадку в крови, у нее собственный крест. Она родилась из капли крови твоего сердца, а ты подарил ей смерть, много смертей. И не желаешь дать и толики тепла…»

В Лауре всегда было что-то затаенное, неизъяснимое, и сейчас эта немая сдержанность выразилась в скованных движениях ее рук, в смутно накрашенных глазах и вымученной улыбке. А он не захотел понять, что же так отчаянно желала поведать ему Лаура – ускользнувший осколокего души. Только бы успеть все исправить, пока не произошло непоправимое.

Лаура проснулась только под вечер. Первым ощущением был холод – мертвенный, всепроникающий, он заполнил каждую клеточку ее тела. Отвыкшие от света глаза различили нечто сумрачно-белое. Тело не слушалось, будто скованное льдом. Лаура немного полежала без движения, пытаясь собраться с мыслями, но их не было. В голове поселилась слепящая пустота, как будто кто-то начисто стер ее память.

Девушка находилась в морге. Таков был план, но когда она осознала этот факт, непроизвольно вскочила в ужасе и ударилась головой. Отмершие ткани вдруг ожили, причиняя нечеловеческую боль.

«Какой кошмар, – меланхолично подумала Лаура, – у меня, кажется, наркотическая ломка».