Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 75 – Элина Птицына

По расписанию дня посланника можно было сверять часы.

В назначенное время слуги без напоминания готовили ванну. Личный массажист разогревал камни и воскурял ароматы, а музыканты садились за ширму — их кхэ*начинали издавать тихие тягучие звуки задолго до того, как господин входил терму.

Взыскательный взгляд королевы, знай она о такой манере отдыха «милого друга графа», нашел бы этот досуг избыточно шинайским, и посланник, который приобрел свои привычки в далекой молодости во время службы в посольстве, скорее всего, покаялся бы перед Ее величеством за столь варварские обычаи, но не изменил бы им. Он искренне полагал, что Имберия должна забирать себе все лучшее, что есть в мире, даже, если пока ее Королева не в состоянии этого оценить.

Куда бы посланника не забросила воля Ее Величества, ритуал отдыха оставался неизменным: имбериец был весьма консервативнымчеловеком в некоторых вопросах, касающихся лично его. Одни и те же слуги-шинайцы сопровождали графа во всех путешествиях. Они знали, как угодить господину, да и жили за его спиной весьма неплохо. Лир Лортни всегда был с ними щедр и милостив и пребывал в уверенности, что его мастера шинайских манер довольны своей жизнью, а что до того, что когда-то им пришлось отрезать языки, так это издержки профессии их господина — слишком много тайн в его доме.

После всех процедур посланник два часа полулежал на кушетке, попивая особый настой из семи трав горного Шиная, что сначала даруют умиротворение, а затем бодрость ума и крепость сил. И в эти два часа никто не имел права тревожить его покой. Он не подозревал, что тем самым значительно облегчил задачу по собственному устранению. До сей поры в любой точке мира его защищал дипломатический статус и, конечно, несколько отрядов гвардейцев экспедиционного корпуса. Лортни попросту привык, что его никто не смеет тронуть. Гвардейцы всегда были при нем. Они сейчас стояли на страже.

Настой, сделанный мастером Нианзу для господина, ныне отличался особой крепостью. Лир подумал об этом, когда увидел перед собой пуму. Совершенно игнорируя тот факт, что в северной Империи пумы не водятся, животное сидело смирно, обившись хвостом как добропорядочная домашняя кошка.

Посланник Имберии распахнул глаза.

Пума никуда не исчезла.

Сейчас лир Лортни ясно увидел, что его гостья значительно крупнее большинства своих товарок, имеет более темный, с отливом в красное золото, окрас и почему-то синие глаза.

«И в огне родилась она и вышла из глубины священного вулкана и поселилась на острове, чьи берега купаются в водах Великого Южного океана, потому шкура ее горит золотом, а глаза синее самых синих волн», — сами собой всплыли строчки древних легенд в голове имберийца.

Помнится, та самая легендарная золотая пума, которой по какой-то причин не сиделось в вулкане спокойно, влюбилась в островитянина, обернулась прекрасной девой, и основала династию царей островного Шиная, ныне стараниями соотечественников лира Лортни канувшую в небытие. Но то ли нынешняя пума об этом не знала, то ли в настойке было не семь трав, а что-то другое, забористое и дурманещее.

Хм, на фресках Острова, помнится, царица пума была в короне, а у этой ее нет.

Не сводя глаз с животного, граф потянулся к колокольчику. Того не оказалось на месте. Похоже, ему пора менять слуг.