Книга Осколки на снегу. Игра на выживание, страница 252 – Элина Птицына

И это не вязалось ни с какими версиями. Кукловоду, а Берти чуял — он есть, было нужно что-то другое. Но что?

Бертрам сам поблагодарил старую Ерсиль за правильные ответы. Она переложила салфетки из одной стопки в другую и ответила размеренно:

— Это же логично. Перебила прежнюю, значит, захотела новую. А нюансы можно опустить.

Ганг поцеловал экономке руку.

— Ну, полно, мальчик, — она усмехнулась. — На самом деле я совсем не хороша. Надо скорбеть, а я отдыхаю. Это не по-человечески.

— Я тоже грешен, — искренне ответил Берти. — А более всех чувств у меня только одно: мне жаль Ганга.

Экономка горестно качнула головой.

Конечно, он с со своими парнями тогда прошелся по всей цепочке авторов пасквилей (а с кем-то из них они уже имели беседы и ранее).

В итоге вышли на человека, который дергал ниточки, и с которым когда-то Дейран договорилась на интервью перед свадьбой Ганга. Лерж Ковташес — управляющий директор самого крупного Издательского дома Островов и заметная фигура в местной прессе, был перепуган визитом Берти не на шутку.

— Поймите, — блеял он, цепляя на нос сползающие очки снова и снова. — Это своего рода проверка на прочность, ну, как перебрасывание мяча. Эрнестина — светлых ей садов — сама тоже не брезговала… Да, не брезговала разными методами… Это наша специфика.

Берти насмешливо качнул головой, и Лерж уронил очки. По круглой покрасневшей лысине поползли капли пота. Да — это он заказчик, но он не имел в виду ничего такого, это даже не настоящая война журналов, просто письма, пасквили и карикатуры, отправленные лично в руки, почтой. Щекотка нервов, да. Да, ему это пришло вголову, когда он увидел реакцию Эрнестины на интервью Дейран.

Даже сейчас Бертрама ощутимо передернуло при воспоминании об этом невысоком пузатом человечке. А ведь, в отличии от Эрнестины, Ковташес имел отличную репутацию. Он слыл самым порядочным репортёром на Островах и имел достаточно крупных покровителей, купившихся на его славу «умного и честного парня, что в той среде большая редкость». Как же они удивились, узнав, что слухи, с которыми они боролись с помощью газет Ковташеса, запускает сам Ковташес через свою сеть доверенных лиц.

Берти тоже умел устраивать каверзы.

И островная пресса с той поры стала несколько спокойнее.

Бертрам поднял глаза на Ганга. Тот сидел, откинувшись на спинку стула, прикрыв глаза. Слишком бледный для здоровяка барона.

— Я все-таки спрошу, — осторожно заговорил он, вглядываясь в это бледное лицо. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? Дай руку.

— Распирает, — не открывая глаз, ответил Ганг. — Пройдет. Всегда проходит. И нет, не предлагай мне своих сиропов и порошков. Пульс у меня нормальный. И — слышишь? Сюда князь идет.

Ганг не успел удивиться и ответить, когда Стойгнев, легко стукнув в дверь, сразу толкнул ее, открывая.

— Честь, господа! Полагаю, не помешал? — Руб-Мосаньский иронично изогнул бровь.

— Честь! — Ганг поднялся, пожал протянутую руку и кивнул на одно из кресел. — Как хозяин может помешать гостям? Мы обсуждаем почти семейные дела.

— Интервью виконтессы? Было бы что обсуждать. Обычная дура.

— Первая красавица Островов, — со смешком ответил барон.

— В отставке, — в тон ему продолжил Стойгнев. Ганг пожал плечами:

— Красота скоротечна.

Князь хмыкнул, но говорить о Дейран не стал. Перевел взгляд на Берти.