Книга Туманы Замка Бро. Трилогия, страница 132 – Юлия Ветрова

Грегори скрипнул зубами и уронил голову ей на плечо. Милдрет, торопливо оглядевшись, не следит ли за ними охрана – те вопреки обыкновению были крайне бдительны с самого выезда из замка – быстро провела ладонью по его волосам.

– Грегори, победи. Для тебя и твоего положения в замке это в любом случае будет хорошо.

– Я даже не рыцарь! – Грегори говорил шёпотом, но Милдрет чувствовала, что если бы он мог – то кричал бы сейчас.

– Ты им будешь. Остальное зависит от тебя.

И в самом деле, за три дня до начала турнира, когда помимо их собственного вокруг озера уже был рассыпан десяток шатров, Грегори навестил посланец Тизона.

Его пригласили в шатёр к сенешалю, где кроме него оказалось уже достаточно много гостей – здесь были оба дяди Грегори, сам сенешаль Тизон, ещё несколько десятков рыцарей и незнакомый аббат.

– Ты обращался ко мне с просьбой о посвящении в рыцари, – произнёс сенешаль после приветствия.

Сердце Грегори стукнуло, и он сжал пальцы в кулак, чтобы не выдать волнения. Как никогда он жалел, что в эту секунду Милдрет не стоит рядом с ним.

– Да, – Грегори обнаружил, что голос его охрип, но прокашляться не решился.

– Я думаю, что ты готов. Три ночи ты должен провести на посту. Затем, тридцатую ночь мая ты проведёшь в церкви, в бдениях и размышлениях о своём будущем – под опекой отца Брюнэ.

Грегори повернулся к незнакомому аббату и изобразил лёгкий поклон.

– Затем возвращайся сюда. И будешь посвящён.

Если бы Грегори и разрешили спать, эти три ночи он бы всё равно не спал. Есть он тоже не мог – даже постный хлеб, который дозволялся ему в эти дни.

Наконец наступила последняя ночь, ночь бдений. Отец Брюнэотвёз его в аббатство на границе с землями Армстронгов – аббатство Дандренон – и, опустившись на колени, Грегори склонил голову в молитве.

Молиться долго он не мог. Мысли теснились в его голове, и большая их часть мало приличествовала тому месту, в котором он проводил ночь.

Грегори думал об отце. О том, вернётся ли когда-нибудь сэр Роббер, и как долго ему следует оставаться верным памяти отца. Из рыцарей, отправившихся следом за Роберром в Палестину, вернулись только двое, но никто из них не мог сказать, что стало с отцом.

Он думал о сэре Генрихе, который никогда не был ему близок так, как отец или Тизон. О том, почему отец оставил управлять замком именно его. И о том, что было бы лучше для рыцарей, для братьев, для крестьян – кто был бы для них лучшим лордом, Генрих или он?

Грегори думал о Тизоне, который был ему близок – но предал его так внезапно и стал настолько чужим за прошедший год.

Думал о Милдрет – которая за этот же год из врага и пленницы стала ему больше чем сестрой, стала второй половинкой его самого. О Милдрет, без которой он уже не мог, хоть и не понимал толком себя самого.

«У язычников есть легенда, – думал он, – о том, как боги раскололи надвое людей, наказав их за что-то, ведомое только им. И бродят теперь половинки тех древних людей по земле, и ищут друг друга, чтобы слиться назад, в одно. Если это так, то моя половинка – Милдрет. И если была когда-либо прошлая жизнь у наших душ, в которой боги раскололи нас, то в ней мы были одно».

Он вспоминал с болью те вечера, когда Милдрет ещё не принадлежала ему. Когда сэр Генрих владел ей, унижал её, причинял ей боль, а в силах Грегори было только смотреть.