Книга Жена самурая, страница 189 – Виктория Богачева

Наоми подняла на него взгляд, полный надежды. Еще ни с кем она не говорила о том, что чувствовала, отдав тот приказ. Скольких ей это стоило сил. О выжженной дыре, появившейся у нее в груди. Она потянулась к его ладони и прижалась щекой, прикрыв глаза. Оставив целомудренный поцелуй у нее на лбу, Такеши вышел из купальни, и Наоми осталась одна. Она подошла ко второй купели и сразу же погрузилась в воду с головой.

Когда она вернулась в спальню, ее муж, уже облаченный в официальное кимоно, стоял напротив окна и вглядывался в темноту сада. Он обернулся к ней, и под его пристальным взглядом она плотнее запахнула полы купального халата.

— Яшамару привез из поместья украшения, которые принадлежали моей матери. Надень их сегодня, — Такеши передал Наоми шкатулку, что держал в руке.

Внутри лежала плоская шпилька песочного цвета с бусиной из черепахового панциря, на которой был изображен камон клана Минамото, и заколка для ленты каноко, украшенная семью сокровищами. Завороженная, Наоми провела кончиками пальцев по гладкой поверхности хираути и погладила агаты на каноко-домэ.

— Их принесла в клан моя прабабка.

— Они очень красивые. Спасибо, — она подошла к нему, привстала на цыпочках и оставила легкий поцелуй на щеке.

***

Теперь подаренные Такеши шпильки украшали ее прическу во время торжественного ужина, и их тяжесть напоминала ей о том, кто она есть.

— Вы выглядите цветущей, Наоми-сан, — Масако Асакура окинула ее оценивающим взглядом. — Быстро оправились после рождениядочери.

— Как и вы, Масако-сан, — Наоми учтиво улыбнулась в ответ и подцепила палочками кусочек рыбы.

После месяцев, проведенных на рисе, ей было больно смотреть на праздничный стол, накрытый по случаю торжественного ужина. Ее окружали блюда из морепродуктов и мяса, пиалы с тремя видами супов, тарелочки с соленьями и маринадами, емкости с соусами и приправами, деревянные подставки с сасими — тонко порезанные ломтики различной рыбы, осьминогов, кальмаров с редисом дайкон и листами сисо.

Наоми с усилием заставляла взирать себя на поданные им кушанья с равнодушием. Она знала, что за любым ее движением пристально следят, и стоит ей проявить неосторожность, как уже завтра большая часть страны будет об этом знать.

Несмотря на ее опасения ужин протекал в благодушной, спокойной атмосфере. Хозяйка поместья и жена старшего сына Дайго-самы — Масако-сан — тепло поприветствовала их, вручила каждой из приглашенных подарок — свиток с иероглифом, выведенным каллиграфическим письмом.

Масако-сан показалась Наоми приятной, располагающей к себе женщиной: она была красива, прекрасно умела вести и поддерживать беседу и обладала глубоким, завораживающим голосом. Под ее умелым руководством двенадцать собравшихся за низким столом девушек и женщин обсуждали искусство поэзии и каллиграфии; говорили о том, у каких мастериц стоит заказывать вышивку на кимоно, а какие лишь только испортят дорогую ткань; делились секретами воспитания детей.

Политику, равно как и войну, не обсуждали. Не затронули ни намеком, ни полусловом.

Наоми словно попала в другой мир: в мир ухоженных женщин в изысканных кимоно и с изящными прическами, в мир неторопливых бесед о стихах, в мир ужинов, проходящих под звуки искусной игры на кото.

— Даже немножко совестно иметь сейчас столь цветущий вид, — когда заговорила Како-сан, Наоми напряглась. Девушка молчала большую часть вечера, до той минуты не позволив себе ни одного хоть сколь-нибудь неприемлемого замечания.