Онлайн книга «Жена самурая»
|
Ей почудилось, как Масато-сансказал, что она родила дочь. Конечно же, он ошибся. Она родила мальчика, и она назовет его Таро, если только… если только сможет прежде открыть глаза. *Название глава получила в честь 9-го месяца по японскому календарю- месяцу долгих ночей. * Таро — великий сын (это имя дают только первому сыну) * тё — 109 метров * ри — 3,927 км Глава 32. Нагацуки. Часть 2. Небо медленно розовело перед скорым рассветом. Над землей еще стелились ночной туман, и можно было увидеть луну, но вдоль линии горизонта уже налилась цветом яркая полоса — вот-вот покажется солнце. Он вдохнул полной грудью прохладный воздух и на мгновенье задержал дыхание. — Такеши-сан? Он вздрогнул и сцепил покрепче зубы, досадуя на себя. Он никогда уже не будет прежним. Такеши повернулся и отошел от деревянных поручней, на которые опирался. — Мусасибо-сама, — ответил он и склонил голову перед невысоким, обритым наголо стариком. Несмотря на холодное утро тот стоял на земле босиком. — Идем. Такеши прошел вслед за ним, поправив на плечах короткую темную куртку. Он опустился на колени перед низким столиком и придвинул к себе пиалу риса. Мусасибо-сама напротив него сделал то же самое. Старик окинул его цепким, колючим взглядом и взял в руки палочки. Такеши уже давно позабыл, каково это — дожидаться, пока кто-то старший начнет трапезу. Мусасибо-сама был ямабуси. Старик нашел его, когда Минамото уже несколько дней бродил в лесу. Он ослаб, оголодал и замерз, и не смог бы оказать сопротивления, натолкнись на него кто-то из Тайра. Но ему встретился Мусасибо-сама, который искал редкую целительную ягоду. Он жил в крохотном минка на одной из вершин перевала Курикара на земле Тайра, но не подчинялся ни одному клану. Со временем Такеши узнал о его учениках — старик не пускал их в свой дом, и те были вынуждены ночевать в наспех сколоченных лачугах и каждый день восходить к старику для занятий. Мусасибо-сама дотащил его до своего минка и выходил. Старик врачевал его тело, но больше — душу. В крохотном и тесном домике, продуваемом ветрами днем и ночью, на старых потрепанных циновках Такеши пытался обрести покой. Три дня блужданий по лесу дались ему непросто. Он провел месяцы в плену, но уже к исходу второй ночи на свободе был уверен, что умрет именно там. Не в грязной камере с затхлым воздухом, а окруженный опавшей листвой и опьяняющей лесной свежестью. Каждую минуту ему мерещилась погоня, малейший хруст ветки казался шумом чьих-то шагов, а стволы деревьев в темноте напоминали солдат Тайра. — Один из моих учеников даст тебе на равнине лошадь, — Мусасибо-сама отложил в сторону палочки и пригубил чая. —Он будет ждать тебя после рассвета. Такеши взглянул на старика и коротко кивнул. Он вспомнил, как очнулся в этой же комнате. Очнулся и испугался. Оттолкнул от себя старика, сбросил с себя повязки, разбил миску с целебной мазью. Выскочил на улицу и остолбенел, когда увидел перед собой раскинувшийся перевал Курикара с заснеженными вершинами. И солнце ослепительно било ему в глаза, и голова закружилась от свежего воздуха, и руки задрожали от холода. Мусасибо-сама, неслышно подойдя, ударил его по затылку, и в следующий раз Такеши пришел в себя уже глубокой ночью. — Разобьешь еще одну миску — я тебя свяжу, — у старика был низкий, хриплый голос. |