Книга Яромира. Украденная княжна, страница 26 – Виктория Богачева

— Под крыльцом токмо псы спят, а ты княжий кметь, — спокойно отозвался Стемид. Поймав взгляд Чеславы, вдруг подмигнул ей и улыбнулся, хотя было ему невесело. — Вот воительница наша княжей милостью одарена была избой! Пустишь ксебе на ночлег мальца?

Невольно и губы Чеславы расползлись в слабую улыбку. Вот как бывает. Еще днем Вячко был для него щенком, что княжну погубил, а нынче уже малец. За ночлег его радеет…

— Вестимо, пущу, — она кивнула.

Вечеслав же стоял, словно глухой. Словно не о нем велась речь. Но когда Чеслава, чуть обождав, развернулась и зашагала к воротам, он последовал за ней неслышной тенью. Изба, которой ее ударил князь, стояла на окраине городище, одной стеной смотрела в сторону леса, и воительница прикипела к ней, едва впервые переступила порог. Раньше она, как и всякий кметь, у которого не было семьи, ночевала в клети, а вещи хранила под лавкой. Теперь же у нее был свой дом. Она проросла корнями так крепко, что не выкорчевать теперь и заступом.

Она и не собиралась.

Как всегда, изба дохнула на нее теплом и уютом. Шибко умелой хозяйкой Чеслава так и не стала, но кое-что стряпать, знамо дело, могла. Княгиня Звенислава с самого же первого дня присылала к ней чернавок из терема, и те приносили свежее молоко, сливки, сыры, караваи. Воительнице грозило растолстеть и превратиться в одного из тех дородных бояр, над которыми смеялась гридь, ведь в тереме их всех щедро кормили.

Неловко потоптавшись на пороге, Вячко поклонился сперва домовому и шагнул внутрь. Двигался он, словно деревянный, и лицо у него было каменное, совсем неживое. Покосившись на него, Чеслава указала рукой на лавку, что стояла в самом дальнем углу вдоль стены, напротив остывшей за долгой день печи.

— Ее занимай, — горло першило от неловкости, и она откашлялась.

Чтобы отвлечь себя и забить делами дурные мысли, она полезла по сундукам да ларям, выискивать, что постелись на жесткое дерево. Но когда вернулась из своего угла, отгороженного занавесью, то застыла посреди горницы у стола: Вячко улегся прямо на голую лавку — лицом к стене, подложил под щеку сложенные ладони и уже тихо сопел. Не то взаправду спал, не то притворялся.

Чеслава подавила вздох и все же подошла к нему, укрыла стареньким покрывалом. Остальное пристроила рядом с его головой. Проснется ночью — может, возьмет. Потом села за стол и, подперев ладонью щеку, долго смотрела на мерно вздымавшиеся плечи Вячко. Кажется, все же не притворялся.

Рано утром Чеслава проснулась от шума. Спросонья ничего не вспомнив о прошлойночи, схватилась за меч, который всегда клала рядом с собой на постель. Вскочив с лавки, уже малость пообвыклась и в себя пришла. Воительница натянула привычные портки, оправила рубаху из плотного льна, пригладила тонкую косу и прошлепала босыми ногами в горницу.

— Я тебя разбудил? — заметив ее, покаянно спросил Вечеслав. Он принес в избу дрова, чтобы подтопить печь, и сложил их на полу. — Не серчай. У нас… — случайная оговорка про отцовскую избу обожгла губы, и он замолчал, пережидая острую, болезненную судорогу, — раньше по-другому заслонка открывалась. Непривычно мне.

Он умылся и выстирал испачканную кровью рубаху. Та нынче сохла на печи. Невольно Чеслава отметила, что на избитом теле не было живого места. Вячко ждал ответа, и потому она сказала.