Книга Последняя из рода. Скованные судьбой., страница 194 – Виктория Богачева

— Прости меня.

Он опередил все, что она хотела сказать. Склонился к ней и заглянул в лицо, продолжая удерживать его в своих ладонях.

Никогда прежде он не извинялся. Она просила прощения — когда нарушила его приказ, когда осмелилась пойти против его слова.

Но не Мамору.

— Прости меня. Я должен был тебя беречь.

Талила растерянно моргнула. Когда она шла, чтобы обменять себя на мужа, она думала, что извиняться придется ей — если они оба выживут. Но, кажется, Мамору считал иначе.

Она хотела ответить, очень сильно хотела ответить что-то связное и разумное, но почему-то всхлипнула. Затем еще и еще, а потом слезы хлынули по щекам, и она перестала видеть что-либо вокруг себя.

— Я... его... убила... — все же смогла прорыдать она пропахшей гарью и потом куртке Мамору.

И услышала его тихий смех, прямо над своей макушкой.

— Я догадался.

Талиле хотелось, чтобы время остановилось. Хотелось вечно стоять в кольцо его крепких, сильных рук. Но вскоре ее начало трясти мелкой, противной дрожью — напряжение, копившееся внутри, требовало выхода. Мамору сжал ее крепче, стащил с себя куртку и набросил ей на плечи, плотно запахнув на груди.

Талила вскинула голову, пытаясь сфокусировать взгляд на муже. Перед глазами все плыло, и язык заплетался. Но она все же сделала глубокий вдох и пробормотала, прежде чем провалилась в черную дыру.

— Ты станешь отцом.

***

Когда она открыла глаза, то сразу же осознала, где находится, и что произошло. Пробыть в сладком беспамятстве ей не позволило ее жесобственное сознание.

Талила пришла в себя в помещении. Кажется, даже в доме, ведь она лежала на мягком футоне, вокруг были татами, и она видела задвинутые седзи, когда скосила глаза. Небогатая, но добротная комната.

Сил подняться не было, ее не слушались ни руки, ни ноги. Все тело было ватным, словно принадлежало какой-то другой женщине. Талила смогла лишь повернуть голову и увидела, что в самом углу сидела незнакомая девчонка. Сидела и смотрела на нее со страхом.

— Где я? — прохрипела Талила, мучаясь от жажды.

Девчонка задушено пискнула и выскочила прочь.

Ей ничего не оставалось, кроме как уставиться в потолок над головой. Она помнила, как упала на руки Мамору. Сказала ему, что он станет отцом. И лишилась сознания — в тот самый миг!..

Ледяной пот прошиб Талилу, и она поспешно накрыла ладонями живот. И вновь едва не разрыдалась от облегчения, когда почувствовала знакомую выпуклость. Он начал расти совсем недавно. Да и то, расти — слишком громкое слово. Стал чуть менее плоским.

Кажется, она пролежала целую вечность в одиночестве и успела передумать множество неприятных мыслей, когда седзи, наконец, вновь раздвинулись, и в комнату вошел ее муж. В свежей, чистой одежде, без грязных разводов на лице. Из-под высокого воротника кимоно виднелась светлая ткань — кусочек повязки.

Наверное, прошел день, а может, и два. Сколько же она пролежала в беспамятстве?

Талила попыталась приподняться на локтях, чтобы не валяться растекшейся лужей перед мужем, но он опередил ее, строго мотнув головой. Подошел и опустился на татами рядом с ней.

Что-то изменилось в его лице. Что-то неуловимое. В том, как он смотрел на нее, появилось нечто новое, и, кажется, Талила догадывалась, что послужило причиной.

— Пить… — выдохнула она кое-как и облизала сухим языком пересохшие губы.