Книга Маша и Гром, страница 130 – Виктория Богачева

— Что? — недовольный заминкой, спросил Громов, наблюдая за моими безуспешными попытками.

— Ну, ты же не собираешься его наказывать? Он, наверное, по-настоящему не верит в то, что тебе сказал.

— Я не бью своего сына, — жестко отрезал Громов, оскалившись. — Если ты об этом.

Кажется, мои слова его задели.

Он толкнул дверь, и мы зашли.

Гордей лежал на кровати, повернувшись спиной к двери, и разглядывал узор на стене. К груди он прижимал какую-то игрушку. Услышав в комнате шаги, он никак не отреагировал. Только еще громче засопел, завозился и для надежности укрылся поверх одеялом.

Тяжело вздохнув, Громов присел на корточки перед кроватью и положил ладонь ему на плечо.

— Слушай, я виноват. Я тебе пообещал, а слово свое не сдержал. Но иногда... бывают в жизни обстоятельства, которые сильнее нас... понимаешь? Ты еще мелкий совсем, но однажды поймешь.

Гордей дернул плечом, впрочем, не слишком активно. Он шмыгнул носом, но от отца подальше отползать не стал.

— Я тоже виноват, — сказал он шепотом — я едва услышала, стоя в дверях. — Обозвал тебя. Прости, пап.

— Мир? — спросил Громов без улыбки.

— Мир, — Гордей нехотя повернулся в его сторону, потом сел на кровати, свесив на пол ноги, и уткнулся отцу в плечо.

Тут он, наконец, заметил меня.

— Ой, — смутившись,он отстранился от Громова и на всякий случай потер кулаками глаза. — А что тут Маша делает?

— Маша составит тебе компанию в поедании мороженого и бургеров, — он потрепал сына по волосам. — Не против?

— Не против! Маша — супер! — собщил отцу Гордей, заставив меня покраснеть.

Обида у пацана пропала как по щелчку пальцев. Секунда, и он уже радостно щебетал про Красную Площадь и прогулку по центру Москвы, и мне оставалось только кивать.

— Все, тогда десять минут тебе на сборы, и поедем. Мы вас подбросим.

Я невольно вздрогнула и обхватила себя за плечи руками. Я уже помнила одно утро, которое начиналось точно также.

— Не бойся, — Громов мне подмигнул. — Больше такая херня, как тогда, не повторится, — он совершенно верно истолковал мой жест.

И когда только он начал их замечать?..

В машине меня потряхивало практически все время, пока мы ехали. Обстоятельства были до боли знакомыми: мы с Гордеем на заднем сиденье, Громов — впереди. Он все время говорил с кем-то по трубе, и голос у него был, мягко говоря, недовольным.

Единственное отличие — другой водитель и другая машина. А так... воспоминания преследовали меня всю дорогу, и я только удивлялась, наблюдая за Гордеем. Пацану все было как с гуся вода, и он только нетерпеливо ерзал на своем месте, и не мог дождаться, когда же мы уже доедем.

— Дядя Мельник, а мы скоро? — Гордей постоянно приставал к водителю-охраннику, и тому приходилось отдуваться и за себя, и за Громова, который мог только рукой махать и показывать на трубу у уха: мол, я занят.

В зеркало заднего вида я искоса изучала Мельника: с виду ничем не примечательный мужик, такой же, как половина охранников, которых я видела в доме Громова. Но, вероятно, он занимал высокое место в местной иерархии: именно он привозил нам тогда в деревню продукты и одежду, а сегодня он же будет присматривать Гордеем. Значит, Мельник пользовался у Громова доверием.

Едва мы оказались на месте, и машина остановилась, мальчишку из салона как ветром сдуло. Я медленно вылезла и пару раз осторожно наступила на ногу, которую когда-то подвернула. Она все еще болела, особенно если я долго и неподвижно сидела.