Книга Маша и Гром, страница 117 – Виктория Богачева

— Представляю! Я в ней сама живу, прикинь?!

Он смерил меня уничижительным взглядом с высока и некоторое время мы молчали. Он быстро курил, не глядя на меня, а я стола, отвернувшись от него к окну, но искоса бросала на него короткие взгляды.

Втоптав окурок в пепельницу, он спросил уже гораздо более нормальным, спокойным голосом.

— Шрамы тебе от Бражника достались?

— От него, — нехотя отозвалась я.

— Поэтому убила?

— Ну, можно и так сказать, — пробурчала я себе под нос.

Громов помассировал переносицу и сказал.

— Вот что, девочка. Садись и рассказывай мне все, как было.

— … он сам меня стрелять учил. Ну, и вот, — договорив, Маша развела руками. Потом потянулась за пачкой и прикурила очередную сигарету, по-прежнему не глядя на меня.

За все недолгое время, которое занял ее сухой, сжатый рассказ о том, что случилось с Бражником, она умудрилась выкурить пять сигарет и сейчас потянулась как раз за шестой.

Я поймал себя на желании выдернуть ее из ее пальцев и убрать пачку с глаз долой. Удержался я с трудом. Ее реакцию на такое было нетрудно предсказать: ощетинится, разозлится, начнет огрызаться и отстаивать свои права.

А мне сейчас этого не хотелось.

И я почти перестал на нее злиться. По крайней мере, мне уже не хотелось схватить ее за плечи и хорошенько потрясти, словно куклу, и заставить, наконец, во всем мне признаться. Самой. И орать на нее больше не хотелось. Хотя, когда я вспоминал об этом, то снова чувствовал, как к горлу изнутри поднималась злость. Я редко выходил из себя — непродуктивно для бизнеса и для любых отношений. И редко, у кого получалось по-настоящему вывести меня из себя.

У Маши получалось. К сожалению. Мелкая упрямица, которая не желала идти на компромиссы и хотела, чтобы всегда последнее слово оставалось за ней. Она даже понятия не имела, сколько внутренних компромиссов мне пришлось заключить с самим собой за все недолгое время нашего знакомства.

Значит, Бражник ее избивал, ошпарил кипятком, и она от него ушла. А спустя полгода он снова захотел вернуть себе контроль над ее жизнью, и она его убила. Застрелила из собственного же пистолета, который потом еще и выбросила в Яузу. Ну просто Никита.

Думал пошутить, что теперь опасаюсь поворачиваться к ней спиной, но отмел эту шутку вслед за замечанием об уменьшении числа выкуриваемых сигарет.

Маша как раз закашлялась и потушила едва тронутую сигарету. Потом посмотрела на меня и сказала с обезоруживающей прямотой.

— Уже не лезет это дерьмо.

Да. Так про многое в наших жизнях можно было бы сказать.

— Что ты молчишь? — она устало откинула волосы с худого лица и посмотрела мне прямо в глаза. — Что думаешь?

Я запоздало понял, что для нее мое молчание было камнем по сердцу. Наверное, уже тысячу вариантов в голове прокрутила, что я молчу, потому что придумываю, как сдать ее ментам, или завалить и закопать прямона участке в районе цветочных клумб.

И как ей объяснить, что уже минут десять я думаю о том, как эта наглая девчонка безо всякого смущения или стеснения стянула свой свитер и все сверкала дерзкими глазищами, показывая мне свои шрамы. А я смотрел на них и видел, как под тонкой тканью ее топа затвердели от холода соски на груди... И думал, как мне хочется, чтобы лямки сами по себе сползли с ее плеч, и тогда бы я смог разглядеть ее всю целиком.