Книга Академия Утёс, страница 29 – Анна Бэй

– Давайте ребятки, погулять ещё успеете! У нас здесь на центральной площади чудные забавы!

Виктор оживился, чего он не сказал бы о настороженной Эль.

Её надутые губы и напряжённая осанка говорили не в пользу развлечений:

– Да брось, колючка! Не всё же над учебниками виснуть!

– Что-то дерьмовое ощущение. – пробубнила она недовольно, прищурилась в пустоту и помрачнела, – От таких забав бы подальше держаться.

Он отмахнулся и двинулся в центр стремительно.

А там и правда столпилось много народу, вышедшего даже в непогоду. Люди шли к монументу в честь подавлениявосстания, заслоняли спинами друг друга, галтели, хохотали, улюлюкали.

Виктор кожей чувствовал что-то не то в воздухе. Протискиваясь через зевак, он начал хмуриться, улавливая звон бубна.

У подножия монумента стояла высокая клетка, от неё вела толкая железная цепь. А на цепи чумазый мальчик лет десяти.

Его чёрные глаза метались в поисках путей отупения, но цепь держала крепко. Мужчина в цилиндре смотрел на своего «зверька» колко, требовательно с недоброй улыбкой, а рукой отбивал по бубну, заставляя танцевать.

– Цыганёнок. – сорвался шёпот с губ Виктора, – Да ребёнок же совсем.

– Скажешь тоже ребёнок. – Эль за спиной воплощала само безразличие. Глаза стали совсем незнакомыми, чужими, вроде даже смотрели с презрением или высокомерием – холодно, без души, – Цыгане – дети лет до семи. Дальше хозяева своей жизни.

Но Виктора такая реакция разозлила, на него будто чан с помоями вылили, стало отвратительно неприятно, особенно ловя взгляд бедного мальчишки, который при этом не был затравленным – наоборот, рвался с цепи, не слушался своего тюремщика, не хотел удовлетворять любопытство публики.

– Танцуй, говорят! – неприятно бросил мужчина в цилиндре и ударил плетью близ босых ног цыганёнка.

И мальчик прыгая от ударов своеобразно затанцевал. Публика зааплодировала в восторге, а Виктор кипел от бешенства. Он небрежно сбросил руку Эльзы с себя и ушёл прочь из толпы.

Он точно знал, что на центральной площади бессменно дежурит жандарм и даже не один – служащих правопорядка-то он и искал:

– Добрый день, любезнейший. А не разогнать ли вам тот балаган? Субъект издевается над ребёнком.

Жандарм же, вытянутый в струну отдал честь и хмыкнул через густые усы:

– Не имею полномочий, мастер. Балаган-с санкционированный, у «Субъекта», как вы назвали, и бумажки-то имеются, и разрешение градоначальника. Нынче как, сударь? Цыгане официально признаны людьми второго сорта, к тому же в розыске. – он поджал губы, – Зверушками держать можно. В клетках. Регистрацию только пройди и выставляй напоказ.

– Ну как же так? Ребёнок же.

– Дитя цыган, дитя обезьян – разница?

– А разрешение на что?

– А вам дело какое?

– Правозащитник по специальности. – приврал Дарм, – У мастера есть разрешение на побои? Или только на публичное выставлениебеглого цыганёнка? Чем оправдана жестокость над человеком? Если вы, пользуясь служебным положением, приравняли мальчика к животному, то позвольте уточнить, в каком правовом акте вы видели разрешение на избиение животных? Даже в цирке на это ввели запрет.

– Как и на сам цирк! – огрызнулся жандарм.

– Из какого вы отделения? – Виктор сам не знал, как поразительно он переменился: приосанился, породистое лицо стало требовательным, а взгляд ледником пробирался под кожу. Всё, что раньше разрозненными крупицами напоминало о его происхождении, собралось в кучу и разило в цель, – Сударь, я жду, когда вы начнёте вспоминать протоколы, а если нет, то я напомню и не поленюсь отписаться в…. – он нахмурился и пробежался по форме, не удержался и ударил по фантому в месте, где на груди жандарма когда-то красовалась эмблема Энхерлемма, – Пожалуй, бесполезно обращаться в территориальную жандармерию, а лучше сразу во второе отделение канцелярии Его Императорского Величества к генералу Олдорфу. Вас же оттуда распределили? Точнее сказать уволили.