Книга Смертная, страница 44 – Мария Сакрытина

Мне бы так.

– Хозяин призывает тебя, – чирикает птица.

Я замираю, а Гнус вскидывается и кряхтит:

– Меня?

– Ее. – Дух клювом указывает в сторону Юнана. То есть в мою.

Юнан прислушивается, хмурясь.

– Что ты напела моему призрачному другу, птица?

Дух-суховей даже не глядит на него.

– Живее!

Я в последний раз запускаю пальцы в спутанные волосы Юнана. Будь человеком, стонала бы от ужаса. Зачем радуга понадобилась богу разрушения и несчастья? Какую службу он потребует? Для чего? Не хочу, не хочу!

Но отказать не посмею. Неужели я истаю раньше, чем мой любимый Юнан?

Царевич словно что‐то чувствует.

– Возвращайся, друг мой, – тихо говорит он и отворачивается.

Я не вернусь, любимый. Кажется, я больше тебя не увижу.

Суховею приходится пригрозить увести меня силой – только тогда я улетаю с ним. И в последний миг ловлю взгляд Гнуса – сочувствие пополам с жалостью. Даже это ничтожество жалеет меня.

Господина Дзумудзи я раньше видела лишь издали – мне повезло не сталкиваться с богами. Кому нужна ничтожная радуга? Выходит, зачем‐то понадобилась. Взглядгосподина бури ввергает меня в трепет. Его благодать горька, тень длинна, а божественная сила изумляет. Но я отчего‐то смотрю лишь на знаменитое каменное сердце, которое сияет на груди бога ярче солнца. Даже среди духов это легенда: как подарил господин Дзумудзи сердце супруге своей, госпоже Шамирам, и как та над ним посмеялась.

– Посмотри на меня, дитя, – приказывает бог.

Взгляд его пронзает, как сталь – смертную плоть. Я подчиняюсь – и молча кричу от боли. Голос исчезает. Наверное, от страха. Или же господин пожелал сделать меня безгласной.

– Достаточно! – слышу я и оседаю на землю без сил. По хрусталю, который украшает его горный храм, скользят радужные всполохи, тусклые, еле заметные. Еще немного – и я исчезну.

– Ты чиста и человечна, – задумчиво говорит бог.

«Сейчас он меня развеет», – думаю я. Дух не должен быть человечен. Для духа это – скверна.

Но господин Дзумудзи объявляет:

– Я нарекаю тебя защитником и дарю тебе свое благословение.

Слово бога – закон.

Мгновение – и я лежу на земле, больше не безликая, а дыхание мое тяжелое и хриплое, как у смертного, когда тот страдает от немощи.

Господин Дзумудзи усмехается, разглядывая меня. Я чувствую его одобрение – оно буквально разлито в воздухе. Он даже спрашивает с оттенком веселья:

– Что же, тебе не любопытно, кого из смертных я отправлю тебя защищать?

Господин Дзумудзи отправляет защитника людям? Он же ненавидит смертных!

– Как пожелает господин, – мой голос смиренен и тих. – Я покорна вашей воле.

Веселье бога горько-сладкое, почти как у Юнана, когда он смеется.

– В таком случае, дитя, я отправляю тебя к супруге моей Шамирам.

Новое тело становится вдруг невыносимо тяжелым.

– Господин… – шепчу я.

Духи вокруг бога смотрят на меня: кто с презрением, кто с неодобрением. Суровые, угрюмые… Одинаковые. Господин Дзумудзи окружен ими, словно царь – воинами.

– Спрашивай, дитя. Я отвечу.

Я сглатываю и даже не пытаюсь подняться. Ниц – разве не так должен дух говорить с богом?

– Почему све… светлейшей госпоже нужен защитник?

Он наклоняется ко мне и говорит теперь тихо, так, что слышу одна лишь я:

– Ты знаешь, что Шамирам вернулась из нижнего мира?

– Да, господин.

– После нижнего мира моя жена потеряла память, а с ней и силу. Ты позаботишься о том, чтобы смертные, среди которых она решила жить, оказывали ей должное почтение.Ты поможешь ей освоиться. Ведь ты знаешь о людях достаточно, маленькая радуга? Ты бывала среди них чаще, чем до́лжно таким, как ты, – с презрением добавляет он.