Книга Смертная, страница 30 – Мария Сакрытина

Я ищу взглядом пульсирующий камень-подвеску. Он лежит рядом с подушкой, под ним – записка, если это можно так назвать. Она глиняная.

Странно: именно она, а не соседка с лилией убеждает меня, что все это всерьез. На ней не буквы, а какие‐то вытянутые треугольники и палочки. И я прекрасно понимаю, что они означают:

«Ты должна съесть это, смертная. И ты должна выбрать мир, а не скакать туда и обратно, как горная коза. Я запрещаю тебе это. Довольно с Шамирам ее позора».

Ух ты! Должна, запрещаю…

Я навожу на записку объектив телефона и включаю поисковик. Интернет язык не понимает, но уверен, что это клинопись. В смысле, когда по сырой глине клинышком пишут. Блюдо и кубок Интернет не распознает, пирожки же называет просто пирогами. А вот пятнистых кошек на ободке именует ягуарами. А сам ободок, точнее камень, из которого он сделан, – ляпис-лазурью.

Итого: я перемещаюсь куда‐то невесть куда (там жарко и пальмы). Ко мне, как к себе домой, приходит красавец-мужчина, приносит пирожки и требует, чтобы я кого‐то там не позорила.

О-бал-деть!

В кубке оказывается остывший чай, горьковато-мятный. Пирожки жесткие, с начинкой измяса и вроде бы меда. Тесто у них серое, хрустит на зубах, а еще оно пересолено. Странная выпечка, после которой я долго чищу зубы, и всё равно кажется, что песка наелась.

А что там про мир сказано? В смысле – мир? Вот прям мир, настоящий… целиком?

Я снова изучаю записку, потом хожу по комнате и наконец пользуюсь проверенным способом: лезу искать в Интернете, что делают люди в похожих ситуациях. Ну, когда они куда‐то там перемещаются, а потом к ним домой приходят странные личности со странными требованиями. Что‐то такое я в каком‐то фильме уже видела.

М-да. Не подозревала я, что открою ящик Пандоры.

К следующему утру холодильник пустеет окончательно, а я впервые в жизни забываю помыться. Зато узнаю, что похожий сюжетный поворот отнюдь не редкость еще и в книгах. Герой выясняет, что его очень ждут в другом мире – например, чтобы кого‐нибудь спасти. А еще он обычно избранный. Как Гарри Поттер. И злодей, конечно, прилагается. Без злодея, похоже, никак.

Я понимаю, это же сюжетные формы, чтобы увлечь читателя или зрителя. В реальности, как у меня, нет никакой избранной – это же чушь! Да и злодея может не быть.

Однако мальчик-матрешка что‐то от меня все же хочет. Понятно что: определиться с миром. То есть я могу выбрать? Могу… Я же могу, получается, туда уйти! В тот, другой мир! А что? Меня здесь ничего не держит. Ведь не держит же?

Мамин телефон снова не отвечает – короткие гудки. Отправила меня все‐таки в черный список. Ну и… Ну и!

Еще веселее становится, когда такие же гудки выдает номер Тёмы. Что ж, этого следовало ожидать. Все хорошее когда‐нибудь кончается. Я и раньше замечала, что мужчины, привлеченные моим взглядом, спустя время остывают – если, конечно, их сразу не сломать (не дай бог!). На Тёму я старалась не смотреть, но вдруг… Мы встречались раньше почти каждый день, а тут сколько времени прошло? Дня три? Или уже четыре?

В общем, все ясно. Никому я здесь не нужна. Может, в другом мире иначе сложится? У меня есть отличная возможность начать жизнь с чистого листа. Глупо будет ею не воспользоваться.

Вечером я снова совершаю вылазку на мраморную лестницу – на этот раз с телефоном. Снимаю все, что вижу, и убегаю. А утром изучаю.