Книга Смертная, страница 159 – Мария Сакрытина

– Я люблю тебя, – повторяет он.

– Дзу, прошу, – я стараюсь говорить мягко, – отпусти.

Он запрокидывает голову. Глаза сияют, в них плещется боль.

– Шамирам, ты мой смысл, любовь и жизнь. Мой свет и моя тьма. Я существую для тебя, я твой до скончания времени. – И с прежним упрямством добавляет: – Я не позволю тебе умереть.

– А как же порядок и закон Отца?

Он качает головой, словно говоря: «Важна только ты. Ради тебя можно пойти даже против Отца. Против кого угодно».

«Ты как клещ, – думаю я. – Присосался ко мне и не отпускаешь».

– Дзумудзи, я не твоя игрушка. Не вещь. Пожалуйста, прекрати обращаться со мной, как хозяин.

Теперь в его взгляде растерянность.

– Я никогда…

– Всегда, Дзу. Ты не меня любишь, а себя. Ты вбил в голову эту чепуху про смысл, жизнь и так далее. Влюбился в образ прекрасной богини, которой давно уже не существует. А может, никогда не существовало. Я не она. Прошу, пойми это и отпусти меня. Уверена, нам обоим станет легче.

Он хмурится.

– Не понимаю.

Я глажу его щеку.

– Дзу, ты отказал мне, когда я просила о помощи. Помнишь?

– Ты хотела умереть!

– Нет. Я хотела стать смертной. Это не совсем одно и то же.

Он качает головой.

– Шамирам…

– Ты пришел за мной спустя годы, Дзу, только когда я тебе понадобилась.

– Я пытался научиться жить без тебя, – выдыхает он.

– И не хотел спускаться в нижний мир, – усмехаюсь я. – Очень тебя понимаю, это неприятное место. Но пожалуйста, не говори, что любишь меня. Я тебе не верю. Странно, что ты сам себе веришь – после всего.

– Я бы спустился. – Он опускает взгляд. – Я бы остался там ради тебя. Шамирам, я лишь думал, что, вернувшись, ты снова попытаешься стать человеком! Я не мог позволить тебе умереть.

Мне становится смешно.

– Как мало ты меня знаешь, Дзу. Я всегда своего добиваюсь, так или иначе.

– Я отдал тебе свое сердце. Как еще мне доказать свою любовь? – озадаченно говорит он.

– Сердце. – Я улыбаюсь. Отдал, потом забрал. – Ты позволишь?

Я снимаю каменную подвеску с его шеи. Дзумудзикасается губами моих рук – одной, потом другой. Интересно, замечает ли он сам, как его при этом передергивает?

– Оно твое, любимая. Всегда.

Я убираю шнурок, сжимаю в руках камень. Дзумудзи наблюдает, в глазах беспокойство. Наверное, ждет, что я швырну его сердце на пол и объявлю, что оно мне не нужно, – так уже было однажды. Но я сжимаю камень, и в моей ладони он сияет сначала едва-едва, потом все ярче.

– Давно следовало это сделать. Прости, что не понимала раньше. Я была тщеславна и глупа.

– Шамирам, что ты?..

Я подаюсь вперед, прижимаю хрупкую, маленькую звезду к его груди.

– Ты свободен, Дзумудзи.

Он вскрикивает – у меня снова закладывает уши. Звезда тонет в его груди, и я скорее чувствую, чем слышу: «Тук-тук. Тук-тук…»

Вот и все.

Осторожно, медленно я отодвигаюсь, потом встаю. Звон в ушах стихает. Храм перестает дрожать, Дзумудзи потрясенно кладет руку себе на грудь, словно не может поверить, словно не слышит это «тук-тук».

Пора уносить отсюда ноги, потому что с него станется снова вырвать сердце и швырнуть его мне с криком: «Я сказал, оно твое!»

– Прощай, Дзу. Постарайся не устроить конец света раньше времени. Буду очень тебе признательна.

Он всхлипывает – и простирается передо мной ниц.

– Шамирам, умоляю! Одумайся! Живи!

Я делаю неверный шаг назад. Потом еще. Сглатываю подступающие слезы и заставляю себя улыбнуться.