Книга Двуликие. Игра на опережение-2, страница 113 – Анна Шнайдер

— Ты вообще не веришь в любовь, Вел, — вздохнула Эмирин. — Ни в любовь, ни в прощение.

— А тыверишь, что такое можно простить?

— Велдон. — Она наклонилась и взяла его за руку, заглянула в глаза. — Ты сам сказал только что: Риш убила моего ребёнка.

На мгновение императору захотелось зажмуриться, настолько невыносимо обжигающим показался ему ясный взгляд Эмирин.

Она была права — они с Триш причинили ей зла не меньше, чем друг другу, а намного больше. И тем не менее, Велдон знал, что она простила их обоих. И сейчас её взгляд говорил ему: а что такого особенного должна прощать Шайна? Да, он скрывал свой статус, но не для того, чтобы обидеть — чтобы продолжать общаться. Да, когда-то он поступил жестоко с Триш, но это было двадцать лет назад, и он расплатился за тот свой поступок сполна.

Велдон мотнул головой, сбрасывая оцепенение.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, Эм, но… не верю, что Шайна захочет возвращаться. Посмотри на меня, — он развёл руками, — у меня дыра вместо ауры. Зачем я ей?

Она улыбнулась, подняла вторую руку и погладила его по щеке.

— Шайна любит тебя. А когда любят, возвращаются.

— У неё для этого почти не осталось времени. В пятницу всё закончится.

Эмирин вздохнула и не стала отвечать.

Шайна Тарс

Следующие пять дней я существовала в механическом режиме — словно кукла, которую завели, и она ходит, говорит и порой даже бледно улыбается, но ничего не чувствует.

Я больше не бегала в библиотеку, не видела Норда, и это медленно убивало мою волю к жизни. Я уговаривала себя, что так будет лучше, я поступаю правильно, да он и сам так сказал, и матушка Роза… но не помогало. Чем больше проходило времени, тем сильнее становилось моё отчаяние.

Я скучала по нему. Голос, улыбка, тёплые карие глаза, нежные, но сильные руки — мне до одури хотелось плюнуть на всё, перенестись во дворец и…

Дальше воображение буксовало. Наверное, поэтому я и не поступала так — не понимала, что будет потом. Я же не могу стать императрицей, и не только потому что проклятье безбрачия не даст. Я просто не могу! Из меня такая же императрица, как из травинки веник. Кроме того, я помнила, как Норд пугал меня, уверяя, что закроет во дворце и запретит общаться с кем-либо ещё, кроме него, ходить на учёбу. Теперь я понимала: это были не пустые угрозы. Действительно — закроет. И как я буду жить без академии?

«Наверное, лучше, чем без Норда»,— шептал внутренний голос, и я вздыхала, признавая его правоту на данный момент. Да, без академии, думаю, мне не было бы так больно, как без него. Но император…

О том, что Норд не только император, а ещё и возлюбленный мамы, из-за обиды на которого она и натворила дел, я старалась вовсе не вспоминать. Когда я начинала об этом думать, то не могла дышать. Просто не получалось вместить в себе понимание того, что именно Норд… и боль разрывала сердце и лёгкие.

Коул отирался возле меня все эти дни. Я не разговаривала с ним, когда это было возможно, а если говорила, то как на боевой магии — только по делу. Прощения он больше не просил и вообще никак не упоминал то, что случилось на балу в субботу. Просто ходил за мной, как привязанный, и меня это даже не раздражало — было всё равно. Данита вовсю ему подыгрывала, пытаясь нас помирить с упорством маньяка, а Дамир и Дин ей мешали, постоянно отвечая на вопросы вместо меня и всячески подкалывая эльфа, который терпел откровенные наезды моих друзей со стойкостью, достойной лучшего применения.