Книга Я тебя придумала, страница 120 – Анна Шнайдер

— Познакомься, Дориана. Это Эдигор, император Эрамира и твой будущий супруг.

Глаза девочки расширились, любопытство исчезло из них почти полностью, уступив место какому-то священному ужасу. Ещё бы! Мало того, что будущий супруг, так ещё и эрамирец!

— Папа… — выдохнула она, сделав шаг назад, но Эдигор не дал ей убежать, опустившись на колени.

— Будьте моей императрицей, Дориана, — сказал он, улыбаясь и протягивая девочке маленькое золотое колечко, которое, как он знал, было магическим, и должно было подойти к любой руке.

Нижняя пухленькая губка девочки задрожала, серые глаза наполнились слезами.

— Всё будет хорошо, — сказал Эдигор сочувственно, надевая кольцо на маленький пальчик Дорианы. — Я никогда не обижу вас, моя императрица.

— Папа… — только и смогла прошептать девочка, не смея взглянуть на своего жениха.

— Всё решено, Дориана, — ответил Басад суровым голосом. — Ты завтра же покинешь Мирнарию вместе с императором Эдигором. Сутки на сборы.

Вместо ответа девочка разрыдалась.

Она плакала всю дорогу, отказываясь разговаривать. Изредка ела и почти ничего не пила. Император торопился в столицу, почему-то веря в то, что там Дориане станет лучше. Каждая слезинка девочки камнем ложилась на сердце Эдигора.

Уже перед въездом в Лианор мирнарийка наконец-то задремала. Император осторожно взял её на руки, стараясь не потревожить тяжёлый, тревожный сон несчастного ребёнка, и так и вынес из кареты, когда они наконец подъехали к замку.

Стоял поздний вечер, и в тусклом свете нескольких свечей, которые держали слуги, Эдигорзаметил фигуры Люка и Луламэй.

На этот раз сестра поняла сразу, что не стоит шуметь и вешаться на шею. «Взрослеет», — подумал император, и на сердце стало теплее.

Люк, подойдя к нему, посмотрел на заплаканное лицо Дорианы и вздохнул.

— Знаешь, я всегда надеялся, что ты женишься по любви, Эд, — сказал он тихо.

Эдигор улыбнулся. И хорошо, что на улице было уже темно, и никто не мог рассмотреть, какой печальной была эта улыбка.

— Счастливая любовь со свадьбой бывает только у императоров из книжек, — ответил Эдигор еле слышно, а затем, прижав к груди заплаканную невесту, направился в замок.

На твоём месте я бы вырастил глаза на затылке.

«Побег из Шоушенка»

Брат приходил в себя медленно. Я осторожно гладила его по лицу, легко целовала в щёки, нашёптывала что-то ласковое, как делал он очень давно, когда я болела.

Его глаза улыбнулись, лишь только Рым увидел меня.

— Я только сейчас понял, каким именем ты меня наградила, сестрёнка, — тихо сказал он. — Грым… Помнишь, что оно значит? Полиша?

Я закрыла глаза, услышав в его новом голосе нотки прежнего, из другой жизни, когда я звала брата Олегом. И моё имя — то самое, настоящее, душевное — словно проникло в кровь и растеклось по телу чем-то горячим, согрев до самых пяток.

— Родной… Грым на орочьем наречии — «родной».

— А как будет «сестра», помнишь?

Рым медленно поднял руку и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. Я улыбнулась, перехватила его руку и сжала в своей.

— Лиша. Сестра по-вашему — Лиша.

Он кивнул.

— Именно так я и буду звать тебя теперь. Лиша… моя Лиша.

Я тихо рассмеялась, поразившись тому, как легко и непринуждённо звучит мой смех. Как же давно я так не смеялась! Словно кто-то держал меня за горло, а теперь вот отпустил.