Книга Русская жена эмира, страница 113 – Артур Самари

– До чего же жестокими были басмачи, разве это люди, – воскликнул глава села. – Причем тут его дети, в чем их вина?

– После этого случая, – продолжил старик, – отношение к басмачам изменилось, ведь сельчане почитали Давронбека. Мы перестали уважать басмачей, хотя они были нашими людьми и защищали нашу веру. Но надо сказать, что среди басмачей встречались и хорошие люди.

– Вы что говорите, – возмутился председатель, – басмач есть басмач, они просто бандиты, грабители.

– Я говорю то, что видел и слышал в те годы.

Глава сельсовета почувствовал, как их беседа опять принимает нежелательный оборот и нужно сменить тему. Тогда он обратился к гостю:

– Наверно, вы хотите встретиться с дочерью этого Давронбека? Я уже догадался, о ком идет речь. Это Айше-опа.

Поблагодарив старика, гости вышли на улицу, сели в черную «Волгу» и заехали на соседнюю улицу, к Айше-опа. В это время хозяин дома, сгорбившийся старик в тюбетейке, сидел под окном на низенькой скамейке и курил «Приму». Он сразу насторожился:кто же мог пожаловать к ним на такой машине?

Глава села представил гостя – историк из ТашГУ. Хозяин дома удивился про себя: «Надо же, даже молодые преподаватели институтов разъезжают на „Волге“ – значит, народ не зря болтает о больших взятках в вузе». Муж Айше-опа завел гостей во двор и пригласил в дом, но гости устроились на тахте, в тени виноградника. Тогда старик окрикнул невестку, и та мигом явилась с подносом – лепешками и сладостями. Затем из дома вышла сама Айше-опа. Добродушная старушка присела на край.

Историк представился и рассказал о цели своего визита, мол, он пишет книгу.

– Отца помню плохо. Он иногда приезжал в кишлак, жил с нами немного и снова уезжал. Всегда носил старую одежду. У него всегда было серьезное лицо, редко улыбался, много молился. Больше ничего не помню.

– Я извиняюсь, вам неприятно будет вспоминать о том, как басмачи убили вашу родню, но мне хочется знать: чего они хотели от вашей семьи?

– Тогда мне было лет десять. Даже сейчас страшно вспоминать, хотя прошло так много времени. Я не знаю, чего они хотели от моей матери, от братьев, от дедушки, от моего дяди. Не знаю…

– Вы помните разговоры басмачей: чего они требовали, может, какие-то обрывки их слов остались в памяти?

Лицо Айше-опа стало совсем грустным, она задумалась и через минуту произнесла:

– Тогда я была так напугана, что ничего не соображала. Ведь один за другим стали убивать моих близких. Вот только помнится, как их главарь с блестящей саблей в руке что-то кричал и вторял: «отдайте, отдайте, и мы вас не тронем». Но моя родня ничего не знала, и, стоя на коленях, они клялись Аллахом, что ничего не ведают об этом. Помню, один басмач приставил к горлу матери саблю и сказал моему старшему брату, если он не отдаст, то убьет маму. Брат только рыдал и клялся, что ничего не знает. И маму убили.

– Может, они золота требовали? – спросил гость.

– Нет, об этом разговора не было. Тогда я была маленькой и многое не понимала, да и в комнате стоял такой шум: все плакали, кричали.

От столь ужасных воспоминаний у Айше-опа потекли слезы.

– Может, главарь требовал какую-нибудь карту.

– Карту?

Айше-опа задумалась и удивленно произнесла:

– Да, да, это слово я слышала от главного басмача, кажется, раза два.

– Вы еще видели отца?