Книга Девочка из пустыни, страница 97 – Артур Самари

– Не надо так говорить. Мне больно слышать такое.

– Извини мама, я говорю то, что чувствую. От этого мне даже стыдно перед собой. Наверно, я – бессердечная, высокомерная сестра?

– Нет, ты не такая. Поскольку культурные люди не могут быть черствыми.

– Я вижу, мамочка, и в твоей душе твориться что-то неладное?

– Ах, доченька, ты права. Я тоже не знаю, что со мной твориться. Можно сказать: всю жизнь мечтала об этой встрече с дочкой. И не раз говорила себе: если Леночка объявится, то я буду самой счастливой женщиной на свете. Вот, этот день настал. Однако в душе нет той огромной радости. Разумеется, я рада, что дочь жива, здорова… Но для меня, матери этого не достаточно.

– Мама, тебе больно признаться, что ты не любишь Лену так же сильно, как нас?

Снова глаза Надежда Николаевна наполнились слезами, которые светились при лунном свете. Она опустила голову, словно стыдясь своих чувств, и вытерла мокрые глаза. Затем заговорила, тяжело дыша:

– Ты права. К Лене я не испытываю тех чувств, которые питаю к вам, она мне кажется чужой, – сквозь слезы призналась мать. – К ней испытываю только большую жалость и не более. От чего так происходит, я не знаю. Мне вдвойне стыдно, потому что вижу, как Лена любит меня. Но почему во мне нет взаимной материнской любви, почему я не могу свое сердце заставить любить ее так же, как и вас? Как мне это сделать?

– Ах, милая мама! – и дочь села рядом на табурет и обняла ее. – Мне кажется, я знаю причину твоих душевных мук. Ты дала мне, Пете свою душу, и потому мы очень дороги тебе. Твоя духовность сделала нашу семью единым целым. Поэтому мы дружны. С Леной этого не случилось. В ней сидит лишь твоя плоть, что-то материальное. А душа ее чужая. Потому между тобой и дочерью нет духовного единства, понимания. Но если ты дала бы Лене хорошие знания, высокую культуру – все было бы иначе. Искренняя любовь в семье невозможно без духовности.

– Возможно, ты права. Я не могу сказать, что Лена совсем чужая. Меня очень радует, что в ее душе много доброты, трудолюбия. Однако для моей дочери этого совсем недостаточно. Мне трудно с этим смириться, ведь это мое дитя.

– Мама, тебя не устраивает ее вульгарное понимание о счастье? Я тоже потрясена, что у моейсестры такие примитивные суждения о жизни, но стоит ли говорить об этом Лене? Она уже не молода – ее уже не изменишь. Если даже она познает наш мир, то это доставит ей огромную боль: она поймет в каком «темном» царстве» прошла ее жизнь. Будет лучше, если все останется, как есть. Так ей легче жить.

– Валя, я не могу согласиться. Познать истинную радость жизни никогда не поздно. Лена еще не стара, впереди у нее многие годы. Да и дело не в возрасте. Скажу тебе так, в зрелом возрасте люди более склоны к серьезной музыке, классическим произведениям, чем в молодые годы. Но им мешает стереотип сложившегося мнения: мол, в зрелом возрасте уже поздно что-то менять. Я хочу изменить жизнь моей дочери. Я обязана это сделать – это мой родительский долг, – твердо заявила мать. – Пусть даже в таком возрасте: она все равно мое дитя. Хочу дать ей настоящее счастье. Не знаю, удастся ли изменить ее жизнь через музыку, искусство, знания, но я попробую. Я не могу равнодушно смотреть на ее несчастную жизнь и успокаивать себя такими словами, мол, такова ее судьба.