Книга Девочка из пустыни, страница 124 – Артур Самари

– Глядите, как наш Сулейман похож лицом на маминого папу: у него такие же светлые волосы и глаза большие. И Айгуль тоже пошла в их сторону.

И все закивали головой.

Дольше всех изучал карточки Жасан. Он сразу узнал мать Лены, хотя видел ее только раз, когда она сидела у поезда, на песке и читала книгу. А вот ее отец запомнился лучше, ведь он приходил к ним в стан с милиционером Соатом и геологом. Эти лица, на старых фотографиях, в его памяти пробудили воспоминания о молодых годах, о жизни в пустыне. Забавное было годы, отметил про себя Жасан. И вдруг ему захотелось очутиться там, в стане Ибрагим-бобо.

С того дня минуло два месяца. Жизнь в семье Жасана стала течь в прежнем русле, но только не для Лены, потому что с каждым днем в ее душе росла тоска по московской жизни. И подавить это чувство было уже не просто. Даже не помогали чтение книг, живопись, пластинки. Разве книжная репродукция способна передать истинный цвет картин на холсте? Да и никакие пластинки не могут заменить живого звука скрипки, рояли и всего оркестра. Об этом как-то раз мать призналась дочери, сидя на ковре в полутемной комнате под окном. Оказалось: те же чувства живут и в душе Айгуль. Отложив в сторону книгу, мать крепко обняла дочь. Раньше Лена не замечала серую жизнь села. Теперь же беседы с соседками казались уже пустыми и скучными. И не удивительно, ведь женские разговоры чаще всего сводились к сплетням о жизни аула. По этой причине Лена стала бывать у соседей все реже. Тогда они сами зачастили к ней в дом. Как-то раз явилась Биби – лучшая подруга и стала рассказывать: «Вчера муж Матлюба – моей золовки приехал из города, где купил ей золотой браслет. И вот сегодня она созвала всех соседок, чтобы показать его. Ясное дело, желает похвалиться перед нами: мол, смотрите, какими мы стали богатыми. А сами в прошлом году, вы помните, какая у них была свадьба, когда женили сына. Всего два блюда подали гостям и то в плове – чуть мясо. Мужчины тоже остались недовольными, говорят: мало водки было. Лучше бы нормальную свадьбу сыграли, а не хвалились бы золотом. На самом деле денегу них немного, гляньте, какой у них дом, и как одеваются…». Лена слушала соседку рассеяно, занятая шитьем под старым тутовником. Ее мысли гуляли среди дворцов Ленинграда и далее по залам Третьяковки, Эрмитажа. «Вы слушаете меня, Зухра? Что с вами? – спросила соседка, заметив ее застывшие глаза.

– Ой, я задумалась. Вот что-то сильно разболелась голова.

Таким образом Лена дала понять, что ей дурно и нужен покой.

– А вы опустите голову на подушку: легче будет. Я еще не все рассказала, – сказала наивная соседка. – Так вот, купили они золото, а сами только раз в неделю видят мясо. Посмотрите, в каком халате ходит по аулу сама Мавлюда. Что-то на богатых они не похожи. Зухра, а что вы думаете об этом?

– Не знаю, что сказать. Давайте, об этом в следующий раз. Я что-то не в духе. Лучше я вас покажу открытки с видами Москвы и Ленинграда – вам они понравится.

И тогда изумленная соседка ушла, сославшись на дела в доме.

Все чаще Лена уединялась с дочерью, они понимали друг друга, как никто и новая культура доставляла им радость.

Минуло еще два месяца, стоял август, разгар лета. А тоска по концертам, по маме все росла и росла, и лишь домашние заботы спасали ее от воспоминаний по новой жизни. Хотя Айгуль помогала во всем, тем не менее, мать старалась не отвлекать дочь от чтения книг. Айгуль не должна повторить судьбу Лены – стать девочкой из пустыни. И в свободные часы, лежа на курпаче, уставшая Лена мыслями уходила в приятные думы о музеях, о театре. Это хоть как-то украшало ее серую жизнь. И с каждым днем Лена все более осознавала несправедливость своей судьбы. И обида в душе все росла: почему она – внучка московского профессора – должна жить в пустыни и каждый день бороться за свое физическое существование. Здесь вся радость жизни сведена к вкусной еде.