Книга У края бездны, страница 36 – Артур Самари

В конце выступления Кастро сделал вывод, что отныне судьба Кубы будет связана с СССР. В течение следующего часа Фидель превозносил социалистический строй.

За ним слово взяли Рауль и Че Гевара, который недавно вернулся из СССР. Каждый из них рассказывал о счастливой жизни в советской стране. И в глазах кубинцев возникала радужная картина социализма. Однако они не знали, что им показали лишь образцовыезаводы, фабрики и колхозы, которых в стране было единицы.

Далее Кастро снова встал с места и сообщил, что отныне Куба пойдет по социалистическому пути развития.

– Завтра это будет опубликовано во всех газетах. Так что нас всех можно считать коммунистами.

И за столом многие стали аплодировать. Но были и те, кому не понравились слова Кастро. Ведь в самом начале революции они не помышляли о социализме. И несогласные члены правительства выступили один за другим и открыто заявили об этом.

Фиделю было заранее известно, что не все разделяют его мне, размахивая руками и тряся головой, Кастро начал доказывать им, что социализм – это единственный верный путь для страны. Говорил он долго, с жаром, словно впадал в экстаз, ведь с юношеских лет он мечтал быть оратором. А когда закончил свою речь, то был уверен, что теперь все на его стороне.

С места поднялся министр Гонсалес, юрист по образованию, который был с Фиделем с первых дней:

– Фидель, когда мы начинали борьбу, разве мы о социализме мечтали? Зачем нам сталинский режим?

– Сталина уже давно нет, – перебил его Кастро.

– Всё равно, там нет свободы, справедливости, да и экономика у них слабая.

– Ты не был там, а Рауль и Че Гевара были и всё видели своими глазами. Ты поменьше слушай радио империалистов, которые очерняют этот строй.

– Сами принципы социализма неверны, как в экономике, так и в политике. Это утопия, это вечная мечта людей о рае на земле. Зачем нам идти по их пути? Я участвовал в свержении Батисты не за тем, чтобы строить социализм.

– После революции я был в США, но Эйзенхауэр не захотел со мной встретиться. Нам с империалистами не по пути, они думают, что я какой-нибудь очередной латиноамериканский диктатор.

И тут с места вскочил Сервантес, бывший министр экономики.

– Не надо было национализировать тысячи американских компаний и корпораций. Хотя бы надо было оставить им три нефтеперерабатывающих и 36 сахарных заводов, ведь от таких реформ мы имеем убытки около одного миллиарда долларов. Для Кубы это огромные деньги. Я против социализма – не для этого мы сражались. И я не один так думаю.

– Ты предатель! – закричал Кастро, вскочив с места. – Если идешь против нас, ты больше не член правительства. Вызовите сюда наших чекистов!

В комнату вошли двое вооруженных военных. Фидель приказал им:

– Арестовать его, и такбудет со всяким предателем, который идет против нас. Тебя ждет тюрьма, лет двадцать.

Сервантес усмехнулся и произнес:

– Ты возомнил себя Богом?

Когда бывшего министра выводили из комнаты, он заметил, что прежде над столом Кастро висел портрет Мадонны с младенцем, а теперь – портрет Ленина. И, качая головой, он добавил:

– Да, ты прав, я могу получить этот срок, потому что на Кубе появился новый диктатор. Кажется, президент Эйзенхауэр был прав.

После ухода Сервантеса в комнате наступила гнетущая тишина. Всех охватил страх: прежде Фидель расстреливал людей, связанных с Батистой, но теперь взялся за своих. И это был не первый арест. После совещания Кастро вернулся в свой кабинет.