Книга Шоколадница в Академии магии, страница 29 – Татьяна Коростышевская

«Мы простолюдины, девочка, – подумала я голосом месье Ловкача, – посему пред аристократами почти бесправны. Этот неприятный сорбир посмел, потому что мог. Ты ведь совсем одна в своем Заотаре, за тебя некому вступиться».

Некому, действительно некому. Так что теперь? Простить оскорбление? Полноте, Арман его и оскорблением не считает. Он просто констатировал факт – девица пошла по стопам матери. Месть? Да на что ты способна? Кто он, а кто ты?

Я воспользовалась бруском ароматного лавандового мыла. Запах напоминал о доме, и захотелось плакать.

Нет, Катарина Гаррель не проронит больше ни одной слезинки в Заотаре. Достаточно. Она будет сильной. Во-первых, немедленно задвинет мысли об Армане в самый дальний уголок сознания. Нет, прощать оскорбления не нужно, но месть придется отложить. Во-вторых, все свои силы мадемуазель Гаррель направит на учебу. Испытательный срок. До его окончания необходимо изучить мудры, и это лишь дополнение к прочим наукам. Великолепные отметки, примерное поведение – вот цель. В третьих, нужно где-то раздобыть денег. Натали упоминала об оплате за форму, но скорее всего, трат будет больше: учебники, писчие принадлежности,мыло и зубной порошок, в конце концов. Домашних запасов мне хватит, в лучшем случае, до конца септомбра.

Я нажала на стенной рычаг, перекрывая воду и, завернувшись в полотенце, прошлепала в раздевалку. Свежее платье у меня оставалось одно – домашнее, блекло-серое, приталенное, с застежкой спереди. В Ордонансе, как я успела заметить, все женщины носили объемные наряды с фижмами, а у меня таких никогда не было. Но даже если бы и были, в дорожный саквояж они бы точно не влезли. Расчесавшись перед зеркалом в умывальне, я заплела еще влажные волосы в свободную косу. Достаточно. Если горничных нам не полагается, вряд ли начальство будет требовать от оватов сложных причесок. Что еще? Жетон! Шнурок я заменила серой атласной лентой, обнаруженной в несессере, завязала ее бантом и пришпилила к груди булавкой Симона. Вчера, рыдая в постели, я собиралась немедленно ее выбросить, но сейчас передумала. Юноша преподнес мне подарок от чистого сердца, и, разумеется, даже предположить не мог, как могут расценить эту брошь испорченные аристократы. Избавившись от вещицы, я, во-первых, пренебрегу искренним порывом хорошего человека, а во-вторых, как бы признаю, что обвинения тех самых аристократов не беспочвенны. Виконт де Шариоль, проклятый Гастон! Вот уж кто достоин моей ненависти и презрения! Кузен! Представляю, что он наговорил Арману, оставшись с ним наедине!

В зеркале я видела, как яростно кривится моя физиономия. «Личико развратного ребенка…» Нет, Кати, успокойся. Ты пока не готова к этим битвам и, может, не будешь готова никогда. Виконт – обычный развратник, при встрече ты будешь его игнорировать. Шанвер – сорбир, его ты вряд ли будешь часто лицезреть. Они о тебе сплетничали? И пусть, тебе это никак повредить не может. Дыши медленнее, улыбнись. Вот умница!

Я почистила нарядное платье влажной одежной щеткой, заткнув слив раковины, выстирала в ней белье и тихонько вернулась к себе. Соседки все так же спали. Стараясь не шуметь, я повесила влажный наряд на плечики в гардеробной – к вечеру платье просохнет. С бельем было посложнее, но решаемо. Вторая атласная лента из несессера мне тоже пригодилась: я привязала ее одним концом к кованому завитку беседки, другим – к флагштоку, торчащему из земли, и на ней, как на бельевой веревке, развесила стирку. Неприлично? Зато практично. Оставшеесядо побудки время я провела в беседке, слушая пение птиц и листая «Свод законов и правил академии Заотар». Книга оказалась крайне любопытной. То, что она моя личная, я поняла еще вчера, когда на обложке возникла именная мудра, но сегодня в томике – в этом я готова была поклясться – оказалось больше страниц.