Книга Шоколадница в Академии магии, страница 131 – Татьяна Коростышевская

– Предупреждаю, – сказала Урсула, когда они вернулись в спальню. – После первого раза тебе придется заново привыкать к человеческому телу.

Шанвер не ответил, его сознание сияющим всполохом устремилось к нему же, лежащему без движения на постели.

Это было больно и… Балор, как неудобно.

– Урсула, дра… драгоценная моя девочка, – губы не слушались, язык бестолково бился во рту, – у нас получилось…

– Получилось, потому что я этого хотела. И да, малыш, отныне никаких девочек, оставь это обращение для одной забавной мадемуазели.

– И как же мне тебя называть?

– Дай подумать. Тетушка? Нет, это подчеркнет мой возраст. Дорогая? Пфф… Тогда мы с твоей невестой можем запутаться, устремимся на зов, а ты еще, вдруг, сослепу не разберешься, пахнем-то мы почти одинаково… О, даже страшно представить…

Арман сполз с кровати, улыбнулся:

– Комедиантка! Будешь девочкой, и точка.

– И что же тогда останется мадемуазель Гаррель?

– Она моя, просто моя.

Шанвер все для себя решил. Сегодня после ужина он встретится с Катариной, утащит ее в бескрайние лавандерские поля и будет лебезить, упрашивать, то быть жалким, то казаться очаровательным, пока ансийская простушкане скажет «да».

Она скоро забудет де Брюссо, уже забыла, а других шевалье Арман к своей… не допустит. Им будет хорошо вместе.

– Ступай к брату, – велела генета, – он уже битый час торчит в твоих покоях, а девочке пора отдохнуть, для нее это тоже первый раз, знаешь ли. Завтра, или… Нет, завтра мы попробуем поменяться ролями: прогуляемся вместе в теле безупречного сорбира. А сегодня… Чую твое желание, твою страсть. Ах, молодость… Не буду мешать: будь уверен, если решишь воспользоваться этой спальней, твоей девочки тут нет.

Она легла на постель, зевнула и исчезла.

Пошатываясь и держась за стену, Арман вышел в гостиную. Лузиньяк, отправляясь на ужин, где должен был занять королевское место (мэтр эр-Рази, кажется, не поскупился для рыжего), оставил в камине кипятиться обожаемый глитвейн. Комнату наполняли запахи специй и дешевого вина. Эмери сидел в кресле, держа на коленях конспекты.

– Во-первых, – сказал Шанвер со вздохом, опускаясь в другое кресло, – завтра ты вернешь своему товарищу деньги – возьми там, в комоде; во-вторых, сразу после того, как отдашь, ударишь его по лицу. Он тебя оскорбил, замахнувшись, ты должен ответить. Да, малыш, тебе тоже достанется, но такова жизнь, мужчинам постоянно приходится доказывать свою силу и независимость. Слабостей мир не прощает. И в третьих, если тебя в следующий раз посмеют зажать в каком-то переходе, бей первым.

– О, прошептал Эмери, у меня не получится, я не ты.

– Это пока. Поверь, в первый год в Заотаре мне приходилось постоянно ходить в синяках и ссадинах. И, знаешь что, я тоже был плаксой. Забирался на яблоню в садике, чтоб вволю там порыдать.

– У меня тоже есть яблоня у окна спальни.

– Воспользуйся ею по наследству: никто не должен видеть твоих слез, – Шанвер поморщился от неприятных воспоминания, тряхнул головой. – А теперь, Купидончик, займемся твоими уроками.

Откуда только взялся этот Купидончик? Ах, ну конечно, от Катарины. Все от нее.

Они занимались около часа, Шанвер пытался не показывать раздражения, но… Мелкий что, над ним издевается? У него были лучшие в Лавандере гувернеры, репетиторы по всем необходимым дисциплинам, он сдал вступительный экзамен. Почему же теперь он изображает из себя болванчика? Тут он не помнит, тут не знает, а прочее мы еще не проходили.