Книга Служанка для последнего из драконьего рода, страница 45 – Наталья Кошка

— Здравствуй, брат! — от всей толпы отделяется высокий красноволосый мужчина. Он носит странную прическу: длинные косы, убранные в высокий хвост. За ним ступает миниатюрная женщина. Из всей одежды на ней — полупрозрачная туника и плетеная обувь. Щеки обжигает волна стыда.

— Здравствуй. Здравствуйте! — приветствую остальных.

В ответ раздаются кивки и доброжелательные выкрики. Кажется… меня рады видеть все, без исключения.

— Спасибо, что открыл врата, — произносит красноволосый, пожимая мне руку. — Не представляешь, как мы рады! Это было… очень своевременно.

В толпе проносится гул одобрения. Мужчины крепче прижимают к себе своих подруг, словно пытаются защитить тех от неведомой угрозы.

— Врата? Я ничего не открывал… Впрочем, кое-что изменилось. Я наконец-то смог поладить со своим драконом. Может, это помогло и вам?

Мой собеседник выглядит удивленным.

— Постой-ка… а где Альберт? Должно быть, ты его сын. Я вижу фамильное сходство.

— Мой отец мертв, уже много лет. Как и мать, и бабушка.

— Так вот почему столько лет мы не получали ни весточки… — бормочет огорченно красноволосый. — Ну что ж, придется нам заново познакомиться. Ведь мы все — одна большая семья. Только… сперва позаботься о своей паре. Кажется, она ранена.

Оборачиваюсь поспешно, пропустив слова о паре, и так понятно о ком он. Эстер прижимает платок к плечу. На белом рукаве расплывается алое пятно. Все остальное тут же отходит на второй план. Моя девочка!

В два шага преодолеваю расстояние между нами.

— Ты ранена, — отвожу ее руку, разворачиваю к себе лицом. Под разорванной тканью глубокий порез, из которого сочится кровь. Но лицо Эстер при этом остается бесстрастным.

— Пустяк.

— Пустяк⁈ Ты истекаешь кровью, а тебе все — пустяк? Ты отдала душу за меня, а теперь и тело губишь?

Она смотрит сквозь меня пустыми глазами.

— Я совсем не чувствую боли.

Эти слова взрывают что-то во мне. Подхватываю ее на руки, позабыв обо всем на свете и несусь к дому. В прохладном холле отпускаю Эстер и мечусь в поисках того, чем можно было бы перевязать ее рану.

— Каэл, оставь. Это… действительно мелочь, — звучит ее равнодушный голос.

Этот тон… выворачивает душу наизнанку. Я так хочу вернуть ее! Настоящую, живую, яркую. Такую разную: смущенную и воинствующую, упрямую и покорную, любящую…

Хватаю ее за плечи и прижимаю к стене, и, прежде чем понимаю, что делаю — целую. Грубо, отчаянно, как будто могу вдохнуть в нее жизнь своей силой.

Эстер не сопротивляется, но и не отвечает. Ее губы холодные, безжизненные. Я отрываюсь, задыхаясь — и снова прижимаюсь к ним, уже яростнее, обнимая ее так крепко, что должно быть больно.

И вдруг — тихий стон, едва уловимый.

Тонкие пальцы дрожат и цепляются за мою рубашку. Я чувствую, как что-то теплое пробивается сквозь лед: сначала робко и неуверенно, а затем все сильнее. И ее губы наконец-то отвечают на мой поцелуй. Слегка, почти неуловимо, как прикосновение крыльев бабочки.

Между нами вспыхивает свет — золотистый и теплый. Он исходит из места, где наши тела соприкасаются, и разливается по комнате. Я чувствую, как что-то перетекает от меня к Эстер — и от нее ко мне.

Ее душа. Она возвращается!

Прижимаю ладонь к ее ране, и свет становится ярче. Кровь перестает течь, края пореза смыкаются. Эстер ахает — теперь уже явно проявляя чувства.