Книга Каменное сердце. Терновое сердце, страница 128 – Елена Михалёва

Юноша сначала кивнул. Потом резко замотал головой. Его взгляд был прикован к улыбке женщины. Точнее, к острым клыкам под верхней губой.

Мальчишка передвигал ногами в такт музыке. Подавал руку тогда, когда было нужно. Отдалялся и приближался, но оторваться от рыжеволосой женщины не смел. Как мошка, что безвозвратно запуталась в силках паука.

– Больше никаких насмешек. Никаких замашек на превосходство, ты понял меня, принц? Твои поля ничем не лучше наших. И мне думается, что теперь даже хуже. Во многом. – Гвин улыбалась так сладко, что в этой сладости можно было насмерть захлебнуться. – Ты должен стать достоин того, чтобы она хотя бы смотрела в твою сторону, понял меня?

Последнюю фразу она повторила достаточно громко. Многие в зале услышали. Многие оглянулись на них. Гвинейн это и было нужно.

Юноша закивал. Заулыбался. Криво и отчаянно.

Адептка протянула руку с последними аккордами музыки и потрепала его за щеку. Точно пятилетнего ребенка. Больно и нарочито долго.

– Молодец. – Она одарила его новой улыбкой. Острой, как битое стекло. – А теперь иди к своему отцу. И не смей приближаться к Деване до конца вечера.

Эмерик Эверхил сорвался с места и бросился прочь чуть ли не бегом. Даже забыл поцеловать руку благородной партнерши по танцу. Несчастный.

Гвин дернула плечами, с трудом сдерживая клокочущий в груди смех.

– Что это с ним? – спросил Квенедил.

Он подошел к жене, ведя под руку раскрасневшуюся после танца сестру.

– Вероятно, живот скрутило, – пожала плечами Гвин. – Странный парнишка. Вряд ли сможет снова к нам присоединиться.

Она перехватила взгляд округлившихся от удивления глаз Деваны. Подмигнула. И уловила улыбку на губах девочки.

– Тебе весело, сестрица? – спросила адептка, беря Кевендила под локоть свободной руки.

Девана радостно закивала.

– Тогда…

Гвин не успела договорить, что именно должно произойти «тогда». Колокол в часовой башне зазвонил полночь. Музыка смолкла, а люди засуетились. Каждый стремился оказаться подле тех, кого любил более всего.

Сердце адептки невольно сжалось от нахлынувшего чувства вины. Она должна была остаться с ним. Но вместо колдуна с золотыми глазами рядом оказался постылый муж, который не вызывал в ней ничего, кроме скуки.

– Пусть король скажет речь! – прокричал кто-то из вельмож, поднимая кубок.

Конечно, речь шла о короле Нордвуда. Хозяин замка по обыкновению говорил слова в момент перехода из минувшего в грядущее. Такова традиция.

Бариан Мейхарт выпрямился. Сделал шаг к центру зала.

– Пусть слова скажет колдунья, – внезапно произнесла та самая старуха, что меланхолично восседала у очага в кресле. Старческий голос прорезал праздник острым ножом. – У колдуньи больше власти над этим миром, чем у любого короля.

В этом заключалась истина.

Все знали. Все согласились. Даже Бариан Мейхарт возражать не смел. Он ответил легким кивком. Однако, когда взгляд Гвин пересекся с его взглядом, адептку словно обожгло. Но это было неважно.

Неважно, пока звучал колокол.

Гвин торопливо оторвалась от мужа. Вышла на середину зала, стуча каблучками. Туда, где сходились стрельчатые узоры каменной плитки.

Ревность. Зависть. Восхищение. Желание. Похоть. Боль. Страх. Почтение. Все смешалось в одной точке. В ней. Как должно. Чтобы завершить один виток. И начать новый.