Книга Обсидиановое сердце. Механическое сердце, страница 15 – Елена Михалёва

Для этого прибегали к так называемой темной молитве – ритуалу обращения, когда кровь будущей броксы заменяли кровью хозяина. Для этого девушку ослабляли настолько, что она находилась на грани жизни и смерти довольно долго. Вампирская скверна и темные чары хозяина довершали процесс, преображая ее навсегда.

К счастью, не у каждого носферата хватало для подобного сил и знаний.

К несчастью, жертвы таких ритуалов обычно умирали в муках.

* * *

– Хозяин слишком добр к тебе, тварь, но ты никогда не сможешь этого понять. А я бы все отдала, чтобы оказаться на твоем месте. Однако хозяин говорит, что я не подхожу, нужна именно колдунья.

– Свари ему еще куриного супа, стерва, он обязательно оценит, – Гвин ядовито усмехнулась, глядя на то, как от гнева исказилось лицо служанки.

Шли, кажется, третьи сутки заточения в подвале у Ратенхайтов. Гвинейн сложно было оценить, сколько на самом деле прошло времени, потому что под действием чар Атрана она то и дело лишалась чувств и могла подолгу проваляться в забытьи. С каждым разом приходить в себя становилось все сложнее и сложнее. Ее не кормили, воды тоже не давали. Лишь по постоянному привкусу соли и железа во рту Гвин могла сделать вывод, что ей дают кровь одного из лендлордов. Судя по тому, что руководил процессом старший из братьев, скорее всего, кровь принадлежала ему, но Гвин этого не помнила. Вероятно, к лучшему.

Каждый его приход в камеру пленницы сопровождался для девушки очередной порцией боли. Он оставлял синяки и кровоподтеки на нежной коже Гвинейн, с молчаливым садистским наслаждением слушая ее крики. Каждый раз находил на ее теле новый участок для своих экспериментов и новое место для укуса. А с ним наступал спасительный мрак.

Гвинейн уже казалось, что тьма скопилась в ее камере по углам. Тьма взбиралась по ее голым ногам, обнимая горящую в лихорадке кожу спасительной прохладой и просачивалась сквозь поры в кровь, в разум, делая мысли вязкими и непослушными. Поэтому адептка не могла припомнить ничего, что спасло бы ей жизнь и освободило из плена. Даже простейшие формулы заклинаний не желали складываться воедино.

Трижды ей удавалось обратиться к чарам. И трижды Атран Ратенхайт возникал словно из воздуха и с безразличием на лице ломал Гвин пальцы. А когда ее крик стихал, все повторялось снова.

Руаль Ратенхайт казался не таким, как его брат. Он был разговорчивее и обманчиво мягче. Вместо стремления причинить ей боль он пытался распустить руки. Однако Руаль сдерживал себя, не заходил слишком далеко, будто боялся гнева старшего брата.

Но хуже всех была Вельга, потому что она оставалась живым человеком и полностью следовала приказам хозяев без всяких чар, дурманящих разум. Вельга была слепо верна Атрану и оттого безумно завидовала тому, как много времени он уделял Гвин и сколько планов у него было на рыжую адептку.

Кроме служанки, к Гвинейн более никого из смертных не допускали, но по разговорам она поняла, что слуг в поместье довольно много. Среди них были те, кто находился под темными чарами, однако в основном все подчинялись вампирам вполне добровольно. Из страха, скорее всего.

Работа Вельги заключалась в том, чтобы присматривать за будущей броксой в отсутствие хозяев, а еще приводить девушку в порядок, в том числе смывать кровь и не давать загноиться открытым ранам.