Книга Герцогиня из приюта, страница 34 – Наталья Варварова

Он уже не целовал, а кусал мои губы. Опустошение было таким сильным, будто я приняла две дозы лекарства подряд. Роберт не дал бы мне ни единого шанса вырваться.

— Теперь ты осознала, как сильна моя любовь? Поняла, что ты неблагодарная дрянь и каждая минута в Энтине будет оплачена этим вот телом?

Роберт все-таки надорвал декольте и теперь терзал шею. Я продолжала шарить вокруг взглядом скорее по инерции. Отбиваться не пыталась. Наверное, до сих пор не поздно проснуться. Если посчитать до десяти? Если вспомнить все моря на континенте?

Пальцы онемели. В открытые ладони вливалась его магия, заставляя корчиться от боли. Я затруднялась вспомнить, какая стихия была у него развита изначально. Но сейчас в меня словно вворачивали раскаленные металлические штыри.

Парковая дорожка причудливо изгибалась и обрубалась за поворотом. Ветви деревьев сворачивались в узлы, скамейки оказались погребенными не под листьями, а под какой-то бледно-серой золой. Всего в двух шагах от нас стояла махонькая девочка с растрепанной косичкой, но в строгом темно-синем платье… Ох, богиня, откуда здесь ребенок?

Малышка протягивала мне плюшевого медведя. У него не хватало глаза и одной лапы, в смысле, правой ноги. Я так растерялась, что сон пошел рябью. Не только деревья и косые дорожки, но и свихнувшийся Роберт.

— Держите медведя. Чур крепко. Вы помогли моему брату. Не знаю, сумеете ли победить отродье, но остальным вы тоже поможете. Передавайте привет господину Кристиану. И учтите, я не люблю украшения, но люблю клубничный джем и сказки на ночь. Что смотрите? Хватайте крепче.

По ее команде я сжала медведя за лапу. Картинка вокруг мгновенно изменилась. Покрывало валялось посредине комнаты. Там же подушка, а на ней — то, что осталось от браслетов. Часть самоцветов закатились под кровать.

С медведем на коленях я медленно скользила по стене на пол.

Почему-то первое, что меня напугало по возвращении, это невозможность определить, который сейчас час. В выделенной мне спальне не было ни настенных, ни напольных (или каких-либо иных) ходиков.

До замужества я обожала часики-браслеты, но потом Роберт запретил и их, утверждая, что бег времени заставлял меня волноваться… Еще бы, когда присела в кресло в три, а поднялась из него в восемь — тут любая бы занервничала.

Я ориентировалось только на темень за окном. Когда Ясмина оставила меня, от обеда прошло два или три часа. Не больше.

Как это и бывает, реальные проблемы постигались постепенно. В комнате отсутствовало освещение. Точнее, нет. Система светильников имелась, однако реагировала она на малейшие всплески магии. На легкую искру. Ведь в Энтине обитали прирожденные маги. Тем менее, при оборудовании жилых зон выключатели все же предусмотрели — и здесь крылась моя вторая беда. Выяснилось, что я не в состоянии подняться.

Свет обеих лун заливал центр комнаты. Там как раз лежала вспоротая подушка. Рассыпавшиеся каменья так же обращали на себя внимание, потому что сверкали ярче, чем днем. Но вот дальше я уже ничего не видела. Мерещились подозрительные звуки.

Я не стала испытывать прочность своих связок и позвала негромко: «Ясмина». Из горла вырвался только сдавленный хрип… Замечательно. От Роберта я вырвалась, зато превратилась в полнейшую рухлядь. А, учитывая, что сплю я по-прежнему неестественно много, то что же от меня останется завтра или послезавтра?