Книга Зачарованная, страница 26 – Лора Таласса

Ферокс рычит. Иного предостережения мне не требуется.

Собираюсь оглянуться, когда в спину мне вонзается клинок. Это происходит так стремительно, что я только ахаю от удивления, глядя на живот, из которого торчит окровавленное острие меча.

Клинок грубо выдергивают, и я падаю на колени, истекая сочащейся из раны кровью. Это же… прямо там…

– Ты даже не представляешь, как давно я хотела это сделать, – сладкозвучный, мелодичный голос Эй-слин так и сочится злобой.

Ферокс с рычанием бросается на фейри, но вцепиться ей в горло не успевает – Эйслин резко бьет пантеру по голове рукоятью клинка. Раздается тошнотворный хруст, и я задыхаюсь от крика, когда мой фамильяр мешком валится рядом со мной. Чары, защищавшие его всего минуту назад, развеялись.

Женщина-фейри обходит меня, оценивающе разглядывает, похлопывая окровавленным мечом по бедру.

– Я надеялась, что ты выживешь и явишься сюда.

Она склоняет голову, словно размышляя, не пырнуть ли меня еще раз, но мне все равно. Моя родственная душа, мой муж исчез, мой фамильяр без сознания, а кровь медленно течет из раны в моем животе.

Дикая боль не дает думать, но у меня есть еще ярость. Тело трясется, переполняемое ею. Собираю магию, готовясь ударить.

– Эй, эй, – упрекает меня Эйслин, поддевая залитым кровью концом меча мой подбородок. – Только попробуй причинить мне вред, и я перережу этим мечом горло тебе, потом твоему фамильяру, и ты умрешь, так и не узнав, что стряслось с Мемноном.

Я каменею. Гнев уступает место ужасу.

– Где он?

На долю секунды она бросает взгляд на дворец справа от меня, потом небрежно произносит:

– Я думала, он твоя родственная душа. Думала, ты можешь найти его по одной лишь вашей связи. – Она вновь наклоняет голову. – Очевидно, это не так.

Пока она говорит, я фокусирую магию на ране в животе. Рана смертельна, но я могу залечить ее. Я уже остановила кровь и теперь медленно вливаю в рассеченные ткани силу. Мне нужно только жить, жить, и тогда я спасу и Мемнона, и Ферокса.

– Что ты сделала с моим мужем? – спрашиваю я.

Эйслин надменно смотрит на меня сверху вниз.

– Он проспит сотню лет, пока всё, что он знает и любит, не исчезнет. И когда он очнется, останусь только я.

Я хмурюсь, борясь с тошнотворными ощущениями; исцеление внутренних повреждений – процесс неприятный.

А фейри продолжает:

– Я неоднократно предупреждала Мемнона о твоем возможном предательстве. Говорила ему, что цивилизованная римлянка вроде тебя никогда всецело не примет обычаи сарматов. Говорила, что его кровожадность в конечном счете подтолкнет тебя к отчаянной попытке остановить его, помешать и дальше убивать и завоевывать. Он не верил мне, но, не сомневаюсь, когда он пробудится и обнаружит, что тебя давным-давно нет, он вспомнит мои слова.

О да, слова Эйслин для Мемнона не пустой звук. Она была советницей его отца и еще нескольких царей, предшествовавших ему.

– И, – не останавливается фейри, – я позабочусь о том, чтобы он узнал, как ты, его драгоценная супруга, заключила сделку с римлянами, чтобы добиться мира, и как ты не смогла заставить себя убить его и потому погрузила в сон. Он непременно узнает, что ты прожила долгую жизнь – вновь вышла замуж, родила детей и ни разу, ни разу не попыталась разбудить его.

Я едва дышу, не веря своим ушам. Кто эта женщина?