Книга Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi), страница 94 – Мосян Тунсю

В буддизме не рекомендуется губить жизнь любого существа, вплоть до муравья.

В оригинале – знаменитые «глаза дохлой рыбы», известные нам по капитану Леви из «Атаки Титанов» или Сакате Гинтоки из «Гинтамы».

Дорогая бумага высшего качества, изготовленная из бамбуковых волокон и предназначенная для живописи и каллиграфии.

Дело происходит в Древнем Китае, в котором стекла еще нет, поэтому окно здесь - часть стены с выдолбленными в ней узорами. 

В Древнем Китае 20 лет – возраст совершеннолетия и время, когда юноша получает второе имя (в новелле последнее условие в большинстве случаев не действует).

Целань – буддистский монастырь.

Проще говоря – человек, с которым вы вместе совершенствуете тело и дух. 

Детей часто заставляли стоять на коленях в качестве наказания, и для больше чувствительности под ноги насыпали горох, гречку и т.д.

Вэй У Сянь всю ночь пролежал ничком. Он долгое время размышлял, что же, во имя Небес, произошло с Лань Ван Цзи за все эти годы, и смог задремать только далеко за полночь. Когда на следующее утро он открыл глаза, Лань Ван Цзи уже и след простыл. Теперь Вэй У Сянь оказался лежащим на кровати как положено, с руками, вытянутыми вдоль тела, в благопристойной позе.

Вэй У Сянь тотчас же скинул с себя одеяло и зарылся рукой в волосы. Необъяснимое чувство ужаса и нелепости произошедшего никак не покидало его.

В это время в деревянную дверь цзинши два раза постучали. С улицы донесся голос Лань Сы Чжуя: «Молодой господин Мо? Вы проснулись?»

Вэй У Сянь пробурчал: «Зачем вы будите меня так рано?»

Лань Сы Чжуй удивился: «Р-рано?.. Но ведь уже девять».

Все в Ордене Гу Су Лань вставали в пять и отходили ко сну в девять – таков был заведенный порядок. У Вэй У Сяня же было свое расписание: он просыпался в девять, а ложился в час - точно на четыре часа позднее, чем адепты Ордена Гу Су Лань. Сейчас же из-за того, что он полночи пролежал на животе, его талия и спина ныли, потому он честно признался: «Я не могу встать».

Лань Сы Чжуй сказал: «Эм… Что у вас опять стряслось?» 

Вэй У Сянь воскликнул: «Что стряслось?! Ваш Хань Гуан Цзюнь измотал меня!»

Раздался сердитый голос Лань Цзин И: «Если ты продолжишь нести подобный бред, то поплатишься! А ну живо выходи!»

Вэй У Сянь заговорил голосом, полным оскобленной невинности: «И вовсе это не бред! Он всю ночь не давал мне сомкнуть глаз и в конец измотал! Я не могу выйти – мне слишком стыдно!»

Несколько учеников за дверью растерянно уставились друг на друга. Никому не дозволялось входить в покои Хань Гуан Цзюня без разрешения, поэтому они не могли просто взять и вытащить его гостя силой. Лань Цзин И разбушевался: «Да у тебя нет ни стыда, ни совести! Хань Гуан Цзюнь – не обрезанный рукав. Он измотал тебя?! Я скорее поверю, что это именно ты измотал его! Вставай сейчас же! Забирай своего осла и научи его хорошим манерам! От него столько шуму!» 

При упоминании своего ездового животного Вэй У Сянь быстро встал на ноги: «Что вы сделали с моим Яблочком?! Даже не приближайтесь к нему – лягнет так, что мало не покажется!».

Лань Цзин И спросил: «Что еще за Яблочко?»

Вэй У Сянь ответил: «Мой ослик!» Он выскочил из цзинши, шугнув столпившихся учеников, и приказал доставить его к ослу. Вэй У Сяня привели на зеленую поляну, в центре которой стоял осел, громко и протяжно ревущий без устали. Животное очень хотело полакомиться сочной травкой, но поляна оказалась усеяна несколькими дюжинами белых пушистых помпончиков, так что ослику негде было и морды приткнуть.