Книга Магистр дьявольского культа (Mo Dao Zu Shi), страница 441 – Мосян Тунсю

К счастью, Лань Ван Цзи по привычке сохранил полнейшую невозмутимость, и поэтому не издал ни звука, когда Вэй У Сянь так внезапно набросился на него. Вот только он, очевидно, не понимал, почему они должны прятаться. Да и Вэй У Сянь подумал: «А ведь и правда, почему мы должны прятаться? Жители этой деревни не смогут узнать нас в лицо, можно ведь просто сказать, что мы пришли купить у них съестного, вот и все. Скорее всего, я просто слишком много проказничал в жизни. Привык».

Вот только, когда поваленный им Лань Ван Цзи оказался прижат к мягкой копне соломы, Вэй У Сянь, естественно, ощутил необыкновенное возбуждение от того, что поставил Лань Ван Цзи в такое наполовину вынужденное положение. Начисто отказавшись подниматься, он надел маску серьезности, поднес к губам указательный палец, делая знак молчать, затем, притворившись, что другого выхода нет, со спокойной душой прижался к Лань Ван Цзи, и сердце его вновь наполнилось невыразимым ликованием.

Во дворе послышался звук передвигаемой деревянной лавки, кажется, двое хозяев этого дома уселись за деревянный стол. Женский голос произнес: «Гэгэ, дай я возьму».

Услышав обращение «гэгэ», Лань Ван Цзи застыл на мгновение.

В ответ послышался голос мужчины: «Лучше займись лущением бобов». Затем раздалось тихое бормотание крепко спящего ребенка.

Видимо, это были молодые супруги. Жена готовила ужин, а муж держал на руках маленького.

Вэй У Сянь, улыбаясь, подмигнул Лань Ван Цзи и прошептал: «Вот так удача, оказывается, хозяин этого дома — еще один “гэгэ”».

На последнем слове он умышленно сделал голос тоньше, совершенно не скрывая шутливых намерений. Лань Ван Цзи окинул его серьезным взглядом и отвернулся. Сердце Вэй У Сяня мягко затрепетало, он прижался ближе, к самому уху Лань Ван Цзи, и тихонько позвал: «Лань-гэгэ».

Кажется, дыхание Лань Ван Цзи при этом замерло на мгновение, а в ответном взгляде отразилось предостережение.

Тем временем во дворе рассмеялась жена: «Да ведь ты неправильно его держишь, так и разбудишь сына, а укачивать все равно придется мне».

Муж ответил: «Он сегодня наигрался досыта, устал так, что спит без задних ног».

Жена, перебирая в руках бобы, продолжила: «Гэгэ, ты должен как следует воспитать А-Бао. Если он в четыре года так себя ведет, то что же будет, когда он станет старше? Уже несколько раз довел до слез соседских детей, они даже говорят, что больше не будут с ним играть».

Муж отвечал: «Но ведь все-таки играют, каждый раз говорят, что больше не будут, и все равно приходят поиграть».

Вэй У Сянь тихонько прыснул со смеху. «Лань-гэгэ, а что бы ты на это сказал? Ты согласен?»

Лань Ван Цзи ответил лишь: «Прекрати разговаривать».

Однако они говорили достаточно тихо, чтобы простые люди не могли их услышать. Муж и жена обсуждали житейские дела, а Вэй У Сянь тем временем совершенно приклеился к уху Лань Ван Цзи, назойливо, но мягко и нежно повторяя «Лань-гэгэ». Кажется, Лань Ван Цзи, в конце концов, не выдержал и резко развернулся.

Движение получилось быстрым и аккуратным, так что соломенный стог даже не шевельнулся, но при этом Лань Ван Цзи придавил Вэй У Сяня собой.

Раздался тихий голос: «Еще раз — и я применю “молчание”»

Вэй У Сянь протянул руку к его лицу, но Лань Ван Цзи сразу поймал его запястье. Тот совершенно серьезно заявил: «Хань Гуан Цзюнь, к твоей лобной ленте прицепилась соломинка».