Книга Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 2, страница 106 – Мосян Тунсю

Готов сносить непосильный труд, издевательства, побои, несправедливые попрёки; ни слова не вымолвит против того, кто эксплуатирует его по-чёрному, взамен награждая лишь пинками да затрещинами, заставляя после и без того тяжёлого дня трудиться на кухне… Кхе-кхе, ну ладно, хотя бы в большей части из этого сам Шэнь Цинцю был неповинен.

Проследив, как эта воображаемая парочка, учитель и ученик, один большой, другой – маленький, удалилась по направлению к Бамбуковой хижине, продолжая болтать, Шэнь Цинцю покинул своё укрытие, не переставая задаваться одним вопросом.

Поскольку это Царство снов Ло Бинхэ создавал персонально для себя, логично было предположить, что он поместил туда те воспоминания о пике Цинцзин, которые ценит превыше всех прочих. Но разве в них не должна главенствовать Нин Инъин? Где же она тогда, позвольте спросить?

Сновидения – самое правдивое отражение таящихся в сердце истинных чувств, здесь нет места притворству и фальши. В голове Шэнь Цинцю сама собой зародилась догадка, прежде никогда не приходившая ему на ум.

Пожалуй, сама мысль об этом была чересчур тщеславной, но… если просто предположить… быть может… существовавшая между учеником и учителем взаимная привязанность занимала в сердце Ло Бинхэ несколько больше места, чем когда-либо представлялось Шэнь Цинцю?

По крайней мере, похоже, он всё-таки подарил Ло Бинхэ какие-то не лишённые приятности моменты, о которых его ученик хотя бы мог вспоминать без отвращения.

И всё же… быть может, причина крылась в том, что Ло Бинхэ не лишён мазохистской жилки? Не то чтобы Шэнь Цинцю стремился опорочить главного героя, но, вообще-то говоря… Воспоминания о том, как тебя заставили в наказание пробежать десять кругов, а то и все двадцать, ни под каким углом нельзя счесть прекрасными, не так ли?!

Внезапно по шее Шэнь Цинцю пополз холодок, будто по позвоночнику поднимался чей-то одновременно леденящий и обжигающий взгляд.

Он машинально обернулся. О стебель бамбука опирался облачённый в чёрное Ло Бинхэ со скрещёнными на груди руками, уставив неподвижный взгляд на Шэнь Цинцю.

Некоторое время они безмолвно таращились друг на друга.

…Собственной персоной?

Так и есть, собственной персоной!

Однако вместо того, чтобы дать дёру, Шэнь Цинцю остался на месте, придав лицу как можно более естественное выражение.

И дело было даже не в том, что от безумного испуга у него подкосились колени, – сказать по правде, внутренне он давно был готов к подобной встрече, – просто он сознавал, что бегство тут не поможет: в этой реальности безраздельно царит Ло Бинхэ, так что, какую бы скорость ни развил Шэнь Цинцю, это его не спасёт.

«Одновременно леденящий и обжигающий взгляд» также не был ни простой метафорой, ни игрой воображения: в глазах Ло Бинхэ воистину соседствовали лёд и пламень – холодная мрачность и опаляющая ярость.

Собравшись с духом, Шэнь Цинцю твёрдо встретил прикованный к нему взгляд, в котором изумительным образом смешивались эти, казалось бы, несовместимые чувства.

Спустя долгое время Ло Бинхэ тихо вздохнул.

– Как хорошо… что я ещё способен видеть сны, – пробормотал он.

При этих словах Шэнь Цинцю понял, что его рискованный ход удался.

Его самообладание с лихвой окупилось: погрузившийся в глубокую задумчивость Ло Бинхэ обманулся его игрой, решив, что имеет дело с порождением собственного разума.